Долгое прощание. Рэймонд Чандлер

мы вошли в кабинет прокурора. Телефонный коммутатор был выключен, кресла для посетителей пусты. Свет горел только в паре кабинетов. Спрэнклин открыл дверь каморки с маленьким столом и двумя стульями. За столом сидел краснолицый крепыш с квадратным подбородком и глупыми глазами. При нашем появлении он что-то запихивал в ящик стола.

      – Стучаться надо! – рявкнул крепыш.

      – Простите, мистер Гренц, – промямлил толстяк. – Я глаз не сводил с заключенного.

      Он втолкнул меня в кабинет.

      – Наручники снять, мистер Гренц?

      – А какого дьявола ты их нацепил? – хмуро поинтересовался Гренц, наблюдая, как Спрэнклин возится с замком; у толстяка на поясе болталась связка ключей величиной с грейпфрут, и он не сразу отыскал нужный. – Проваливай, – велел ему Гренц. – Подождешь снаружи.

      – Я уже сменился, мистер Гренц, – запротестовал Спрэнклин.

      – Когда я тебя отпущу, тогда и сменишься!

      Толстяк вспыхнул и протиснул в дверь жирную задницу. Гренц перевел грозный взгляд с незадачливого подчиненного на меня. Я спокойно уселся на стул.

      – Я не разрешал вам садиться! – взревел Гренц.

      Я вытащил из кармана мятую сигарету и сунул в рот.

      – Здесь не курят! – гаркнул он.

      – В камере курить не запрещено. Значит, и здесь можно.

      – В своем кабинете правила устанавливаю я! – взвизгнул Гренц.

      Над столом поплыл сильный запах перегара.

      – Еще глоток, начальник, и полегчает. Боюсь, мы помешали вам прикончить бутылку.

      Гренц рухнул на стул. Лицо побагровело от злости.

      Я чиркнул спичкой.

      Опомнившись – спустя минуту, не раньше, – Гренц прошипел:

      – Сильно умный, да? Видал я таких. Поначалу все хорохорятся, только выползают из моего кабинета на карачках.

      – Зачем вы меня вызвали, мистер Гренц? А что до выпивки, не стесняйтесь. Я и сам не прочь пропустить глоточек, особенно когда устал или нервы на взводе.

      – Кажется, вас не слишком волнует та куча дерьма, куда вы вляпались.

      – Никуда я не вляпался.

      – Это мы посмотрим. А пока выслушаем ваши показания. – Гренц ткнул пальцем в магнитофон на подставке у стола. – Сегодня запишем, а завтра распечатаем. Если заместителя прокурора устроит ваша версия, вас выпустят под подписку. Так что валяйте, я слушаю.

      Гренц нажал на кнопку. Его холодный голос звенел злобой, рука непроизвольно тянулась к ящику стола, нос был в сизых прожилках, а белки глаз нехорошего цвета.

      – Ох, как же мне все надоело, – вздохнул я.

      – Что надоело? – рявкнул Гренц.

      – Коротышки в крошечных кабинетах, любители изрекать прописные истины, которым грош цена. Я пятьдесят шесть часов проторчал в камере, где никто меня не доставал. Им там это ни к чему. До поры до времени, если что – церемониться не станут. За что я угодил за решетку? Меня подозревают. Что это за судебная система, которая позволяет бросить человека в камеру для уголовников только потому, что копу не удалось получить ответы на свои вопросы? Какие у него улики? Телефонный номер на отрывном календаре?