Джинго. Макс Брэнд

готова отправиться в путь.

      – Готова на все только ради тебя или ради других парней тоже?

      – Других парней? – воскликнул Парсон. – Стал бы я ее оплакивать, если бы она хоть кого-нибудь к себе подпустила! Я единственный в мире, кто может с ней справиться. И единственный, кто может оценить ее по достоинству. У нее разорвется сердце, когда она узнает, что я ушел навсегда. Она, наверное, никогда не простит меня за то, что я ее продал.

      – Погоди, – перебил Джинго. – Ты ее продал?

      – Да, продал ее и простился с ней. Я был пьян, – печально подтвердил Парсон.

      – Это плохо, – заключил юноша, хмуро уставясь в землю и отодвигаясь от своего приятеля.

      – По ночам она была просто неподражаема, – вздохнул Парсон. – Ее трудно было разглядеть в темноте, но ей не было равных. У нее открывалось второе дыхание, Лиззи готова была скакать всю ночь напролет. Я такого никогда не видел! Мы с ней много попутешествовали.

      – Она путешествовала с тобой? – удивился Джинго, и на его лице проступила гримаса отвращения.

      – Вот именно! – Верзила презрительно рассмеялся. – Никто не отмахивал с мужчиной такие расстояния как Лиззи со мной. Мы шли в пустыне от колодца к колодцу, а это сто двадцать миль. Как тебе такой переход?

      – Черт возьми! – ахнул Джинго. – Вот это переход! Трудно поверить.

      – Другие тоже не верят. Но я-то знаю. Я переводил часы пути в мили. Но мы добрались до воды. – Помолчав немного, должно быть вспоминая, Парсон добавил: – А теперь ее нет! И может, больше я никогда ее не увижу. Тут ошивается один одноглазый мексиканец-полукровка, которому она приглянулась. Наверняка ему достанется.

      – Черт побери! – вскричал юноша. – Надо что-то делать.

      – Ничего нельзя сделать.

      – Но тогда она уйдет с этим грязнулей!

      – Ей ничего не остается. Ведь я ее продал, не так ли?

      – Не понимаю, – возмутился Джинго. – У меня в голове все перемешалось. Но может быть, она привыкнет к новой жизни, а? – Произнося эти слова, он с невыразимым отвращением посмотрел на человека-гиганта.

      – Для этого она слишком стара, – хрипло произнес Парсон.

      – Сколько же ей лет?

      – Двенадцать.

      – Двенадцать лет! – задохнулся молодой человек.

      – И все еще в отличной форме. Может быть, немного тяжеловата в коленях, но ничего серьезного. Мне нравится, когда они немного тяжеловаты в коленях, а тебе? Походка делается более свободной.

      – Ты хочешь сказать, что двенадцатилетняя девочка…

      – Девочка? Кобыла, идиот! – перебил Парсон.

      Джинго прислонился к стене и хохотал до тех пор, пока не начал задыхаться.

      – Я-то решил, что Лиззи – твоя девушка, – объяснил он, – и собирался дать тебе по морде за хамское отношение к ней.

      – Если бы это была всего лишь девушка, – вздохнул верзила. – Женщин на свете много, а Лиззи – одна.

      – Сколько ты за нее получил?

      – Только сто пятьдесят. Я был пьян.

      – А сам за нее сколько платил?

      – Две сотни наличными и пять лет непрерывной борьбы. Были