Великолепие чести. Джулия Гарвуд

с его конем. Он не слышал ни слова, но видел, что девушка пытается взобраться на скакуна не с той стороны. Он уже хотел было крикнуть, чтобы она отошла в сторону, а то конь встанет на дыбы, как слова застыли у него на устах, потому что девушка, подтянувшись, вскочила в седло. Она делала все не так, как следует, но… все же справилась. Барон облегченно вздохнул. Обычно очень резвый, скакун стоял неподвижно и терпеливо ждал, пока девушка неуклюже устраивалась на его спине. И черт ее возьми, если она потом не наклонилась к уху коня и не прошептала ему что-то!

      – Ты видел то же, что и я? – спросил из-за спины барона Джилард.

      Дункан кивнул, но не обернулся, продолжая наблюдать за Мадлен. Улыбка чуть тронула его крепко сжатые губы.

      – Интересно, кто учил ее ездить верхом? – удивленно пробормотал Джилард. – По-моему, она не знает самых азов.

      – Да никто ее не учил, – заметил Дункан. – Это ясно. Странно только, что мой конь был так терпелив. – Покачав головой, он направился к Мадлен, уже сидящей на Силене.

      С другой стороны к девушке уже спешил молодой оруженосец барона. Его веснушчатое лицо расплылось в широкой улыбке, когда он проговорил:

      – Ты должна забираться на коня слева. – С этими словами он взял девушку за руку, словно намереваясь стянуть ее на землю и дать ей возможность вскочить в седло по всем правилам. Но тут конь увидел хозяина и заплясал на месте, отчего Ансель тут же отлетел в сторону.

      – Не смей больше никогда дотрагиваться до нее! – взревел барон.

      Оруженосец мигом вскочил на ноги и послушно кивнул хозяину.

      Увидев, что барон тоже собирается вспрыгнуть на коня, Мадлен зажмурила глаза, опасаясь, что тут же слетит на землю. Однако Векстон легко вскочил в седло и тесно прижал девушку к себе, закутав ее в теплый плащ.

      – Ты не лучше Луддона, – тихо пробормотала Мадлен. – Думаешь, я не заметила, что ты даже не похоронил погибших, спеша убраться из замка моего брата? Ты безжалостен. Ты убиваешь людей, не испытывая угрызений совести.

      Дункан едва сдержался, чтобы не схватить пленницу за шиворот и не тряхнуть как следует.

      – Мадлен, мы не похоронили мертвых, потому что никто из моих воинов не погиб. Все это были воины Луддона.

      – Ты хочешь, чтобы я поверила, будто твои воины настолько превосходят воинов Луддона, что…

      – Мадлен, я бы хотел, чтобы ты перестала испытывать мое терпение! – воскликнул Дункан.

      Похоже, барон не шутил, потому что набросил на голову Мадлен капюшон.

      «Он ужасный, бессердечный человек, – думала девушка. – Иначе разве смог бы он убивать людей так легко…»

      Сама Мадлен и думать не могла о том, чтобы лишить кого-то жизни. Проведя долгие годы в обществе отца Бертона и двух его служителей, она была совсем не готова иметь дело с личностями, подобными Луддону или Дункану.

      Мадлен считала покорность и кротость необходимыми для человека качествами. Говоря с братом, она никогда ему не возражала, хотя все ее существо противилось этому. Она