Повторение пройденного… Былинки. Александр Раков

брата.

      Об этом хорошо спросить солдата,

      Который брал когда-то города.

      Наверное, не трудно догадаться,

      Что скажет вам в ответ такой солдат.

      Брат может другом вдруг не оказаться,

      Зато уж друг – он непременно брат.

      А нас учили близких всех любить.

      Ну как тут быть?

      А надо быть солдатом.

      Брат настоящим другом должен быть,

      Когда он хочет оставаться братом.

      В любви и в равнодушии вольны

      Мы перед совестью и небесами.

      Все дело в том, что братья нам даны.

      Друзей себе мы выбираем сами.

Марк Лисянский

      …Ба, вспомнил! Да есть у меня брат, как не быть! Всю жизнь о брате мечтал, а у меня родной брат-то есть! Память подводит, что ли… Но чем-то не понравился я ему еще со младенчества, поэтому и не захотел он превращаться в старшего брата – опору и защиту в детстве, советчика в отрочестве и примера для подражания во всей оставшейся жизни.

      Что было с нами – не судить. И разве время виновато, что можно Родину любить и не узнать родного брата.

Ярослав Васильев

      Не сошлось где-то, не сложилось – и дороги наши теперь только на кладбище пересекаются, когда родных хороним. Так и прожил я один, спотыкаясь и мучаясь. Да чего уж вздыхать – жизнь почти позади, мы с ним на последнюю финишную дорожку вышли. А кто первым ленточку порвет, про то один Господь ведает…

      Братья

      Вблизи, а может быть, вдали, взаправду или врут, —

      Два брата посреди земли без счету лет живут.

      Один – разгулен и богат, умен, глумлив и сыт.

      Он голова, он старший брат, язычник-прозелит.

      Он тароват, он даровит, он знает что почем.

      Он по завету суд вершит, но смотрит – палачом.

      Другой – тщедушен и влюблен, как майский соловей.

      Он кормит галок и ворон любовию своей.

      Он младший, неудалый брат, безпечен и блажен:

      То будто облаком объят, то не встает с колен.

      Его молитвы – как стихи, а слезы – ни о чем.

      Зарос травою до стрехи его нескладный дом.

      Но брат без брата все ж пока не могут жить никак:

      Жалеет умный дурака, а умного – дурак.

Юрий Савченко

      «Каждый пишет, как он дышит»

      История опечаток началась, естественно, с первопечатника Иоганна Гутенберга, который и стал первоопечатником, – пишет журналист Татьяна Трубецкая. В 1561 году был опубликован 172-страничный трактат «Мессы и их построение», в котором 16 страниц занимал список опечаток.

      В советские времена опечатка в газете могла подвести журналиста под статью 58–10 – контрреволюционная пропаганда или агитация. Несмотря на страх, ошибки все равно проскакивали сквозь усталые глаза редакторов: «предатель» вместо «председатель», «истерический» вместо «исторический» и «кассовый» вместо классовый». Случались вещи и пострашнее. Так, «Челябинский рабочий», публикуя в 1936 году резолюцию областного