Повторение пройденного… Былинки. Александр Раков

напрочь искажено сознание. Дай им денег на жизнь, с жильем устрой, работенку предоставь – все едино бросят и уйдут шляться в мороз, по подвалам, с риском быть забитыми насмерть молодой шпаной ради тренировки ударов или своими же в пьяной драке. Никак не могу взять в толк, что движет этими нестарыми и внешне способными к труду людьми? И еще странность – всегда они в одиночку, редко вдвоем, разве что с испитой подругой. Только человек с нездоровой психикой может выбрать такую тяжелую и опасную жизнь. Или одержимый бесом.

      Человек погибал на глазах,

      по наклонной катился куда-то.

      Мать давно пребывала в слезах:

      «Может, в чем-то и я виновата?»

      И сестра волновалась, и брат,

      предлагали поддержку и помощь.

      Не хотел он, катился как в ад,

      как в подполье по жёлобу овощ.

      И подруги его, и друзья

      дружно руки тянули: «Возьми же!»

      Он не слушал их, мимо скользя,

      устремлялся все ниже и ниже.

Нонна Яворская

      Шесть лет прошло со дня выхода в свет первой книги «Былинки», где я писал о солдатах-инвалидах, стоящих в переходе метро на Невском. Сколько воды утекло за эти смутные годы, а они по-прежнему клянчат деньги по вагонам. Я лица их наизусть знаю, только сзади певцы в форме на своих двоих пристраиваются, а вожак прежний – без одной ноги. Неужто всю жизнь взялись попрошайничать? Неужто без ноги работы не найти? Да не желают они работать, раз легкие деньги ручейком сердобольная Россия в их жадные руки льет. Это порода такая, или профессия – кто их разберет… Сидит в инвалидном кресле с распухшей рожей, никогда он в армии не был, не знает, чем портянка пахнет, а тельник из-под камуфляжа выглядывает.

      Сколько нищих в военной форме!

      Если б все они встали в строй,

      то не только все б стало в норме

      и страна гордилась собой,

      дембельнув их, сыскали б руки,

       чтобы сеять и молотить,

      а чуть-чуть погодя и внуки

      научились б Отчизну любить.

      Идиллическая картина.

      Не Россия, а сущий рай.

      А сегодня хмельная скотина

      нагло требует: «Рупь подай!»

      Может, он и служил взаправду,

      но, устав от его нытья,

      я готов сказать: «Ах ты, падла,

      где же все-таки честь твоя!»

      Сколько знал я «афганцев» стойких,

      все ж нашедших место в строю,

      не пропахших гнилой настойкой,

      не продавших совесть свою!

      Но на деле молчу и прячу

      обжигающий гневом взгляд,

      и сую червонец, и плачу,

      и шепчу: «Не тужи, солдат!»

Виктор Шорохов

      Знает: постыдится русский человек документ смотреть, даже расспрашивать постесняется. Или сидит на ступеньках молодая женщина с младенцем – он так на моих глазах и подрастает.

      Мать с младенцем сидит на краешке тротуара у рощи Марьиной: баю-баюшки, баю-баюшки, мы дождемся бутылки подаренной! Ах, о чем, о чем эта женщина, чье лицо алкоголем изморщено? Достоевщина…