Жизнь наградила меня. Людмила Штерн

по Толстому на вольную тему. Я выбрала «Образ Анны Карениной», хотя мы ее не проходили. В тот вечер к нам пришли гости, и я извинилась, что не могу ужинать со всеми, потому что мне надо срочно накатать сочинение. «О чем будешь катать?» – спросил Борис Михайлович. Услышав, что об Анне Карениной, он загорелся: «Ты не возражаешь, если я за тебя напишу? Хочется знать, гожусь ли я для девятого класса советской школы».

      За сочинение Эйхенбаума я получила тройку. Учительница литературы с поджатыми губами спросила: «Где ты всего этого нахваталась?»

      …И еще хочу вспомнить одного маминого знакомого. Он никогда не был у нас дома, я видела его всего несколько раз, в Молотове, во время эвакуации. Но я запомнила этого человека на всю жизнь. Впрочем, лучше я дам слово маме. Она написала о нем в своей книге.

      Отступление: о Мессинге

      Однажды в вестибюле гостиницы «Семиэтажка» я увидела невысокого большеголового человека с шевелюрой жестких курчавых волос. Поравнявшись со мной, он остановился, кинул на меня – словно уколол – острый взгляд, ухмыльнулся и быстро засеменил к выходу.

      – Кто это? – спросила я администратора.

      – Как, вы не знаете? Это Вольф Мессинг, он вчера приехал.

      – А-а-а, – понимающе кивнула я, хотя это имя мне ничего не говорило.

      Вскоре состоялось первое выступление Мессинга. Помню мысленное задание, данное ему из зрительного зала: подойти к одной даме в третьем ряду, вынуть из ее сумки паспорт, принести на сцену, раскрыть, прочесть вслух имя и фамилию и вернуть владелице.

      Когда Мессинг, поднявшись на сцену, раскрыл паспорт, из него выпала фотография.

      – Какой красивый офицер, – сказал он, разглядывая карточку, – совсем мальчик…

      Внезапно лицо его исказилось, он схватился за сердце.

      – Занавес! Дайте занавес! – крикнул он.

      Зал замер. На авансцену вышла его ассистентка и объявила, что маэстро плохо себя почувствовал, но минут через пятнадцать сеанс будет продолжен. Конец выступления прошел вяло.

      На другой день нам удалось выведать у ассистентки, что на самом деле произошло. В тот момент, когда Мессинг любовался молодым человеком, он увидел, что юноша был убит. В эту самую минуту.

      Мать молодого офицера жила не в гостинице, но мы ежедневно встречали ее в столовой, где были прикреплены наши продуктовые карточки. Со страхом всматривались мы в ее лицо, но оно было всегда спокойно: сын писал часто. Мы успокоились – слава Богу, Мессинг ошибся. Прошел месяц, и мы стали забывать об этом эпизоде. Но однажды она не пришла в столовую, а наутро мы узнали, что она получила похоронку, в которой был указан день и час гибели ее сына. Тот самый, когда Мессинг увидел его смерть.

      Я старалась не пропускать его выступлений. Однажды я задержалась после его концерта и вышла на улицу одной из последних. Колесом крутилась метель, снег облепил лицо, в двух шагах – видимости ноль. Но рядом кто-то кашлянул. Оказалось, что это сам маэстро.