Анастасия. Загадка великой княжны. Питер Курт

Нехорошо, когда человек всё глубоко чувствует; лучше легкомыслие, так легче жить на свете».

      Она могла рассматривать фотографии часами, и не только близких родных. Она вырезала снимки из газет, пополняя свою коллекцию. Там была сестра ее отца, любимая «тетя Ольга», прозвавшая ее «Швибзик»; «тетя Мавра», урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская, «у которой было много сыновей»; «дядя Эрни», великий герцог Гессенский, с женой и двумя сыновьями; и великий князь Кирилл Владимирович, которого она отказывалась называть «дядей», присягнувший Временному правительству в 1917 году, а в 1924 году провозгласивший себя императором и самодержцем всероссийским. «Он на месте папа! Он первым его покинул. Родственник называется!» – Анастасия смотрела

      на фотографию Кирилла с отвращением. – У него здесь гнусный вид, как и всегда. – Она содрогнулась. – Гнусный, – повторила она. – Уберите эту фотографию».

      Но эта тема вызвала у нее бурную реакцию – Кирилл и эта «Кобургская», его жена, великая княгиня Виктория Федоровна, которая развелась с первым мужем, родным братом императрицы, и вышла за Кирилла вопреки запрету царя. «Если он с женой займут место моих родителей, – сказала Анастасия, – значит, Бога нет. Мадам, вокруг нас при дворе было столько лживых людей… Этим людям было хорошо при нас, и они нас предали!.. Да… когда я вспомню только, как нас приветствовали… как все радовались, когда мы появлялись… И во всей России не нашлось никого, кто бы нас защитил! Этого я никогда не пойму».

      «А где они теперь? – думала Гарриет фон Ратлеф. – Где те люди, которые бы позаботились об Анастасии и помогли решить ее дела?» Иногда они говорили об этом. «Никогда бы не подумала, что мне придется пережить такое в Берлине, – сказала Анастасия. – Что моим родственникам будет жаль для меня куска хлеба… Лучше было бы, если бы Чайковский оставил меня лежать там». Но у нее появлялись и реальные предложения. «Привезите сюда Жильяра… – говорила она. – Он еще жив? Если он жив, я бы написала ему, и всё было бы хорошо. Он помог бы мне. Он жил у нас много лет, он хорошо меня знал».

      «“Доктор меня бы тоже узнал”.

      “Какой доктор?”

      “Который был с нами”.

      “Как его звали?”

      Анастасия не знала. Потом сказала: “Кажется… Боткин”.

      “Вы думаете, его нет в живых?”

      “Я помню, что читала где-то, что он умер, – вопросительно глядя на меня, она стискивает мне руки. – А что вам известно? Вы наверняка знаете?”

      “Где-то сообщалось, что найдены доказательства”.

      Из всего этого я могу понять одно: ей неизвестно, что было написано о гибели царской семьи. Она берет в руки фотографию вдовствующей императрицы и тихо произносит: “Но она жива, я уверена в этом”.

      “Вдовствующая императрица должна благодарить судьбу, позволившую ей уехать”.

      “Как знать, счастлива ли она? – говорит с горечью Анастасия. – Я жива, мадам, и я несчастна; можете вы мне объяснить, почему так должно было случиться? Все остальные умерли. А я, кто я такая теперь?”»

      И