Майор Вихрь. Семнадцать мгновений весны. Приказано выжить. Юлиан Семенов

Ладно, я подожду. Я могу погодить. Только честно ответь, чтобы там, в самой глубине, не осталось сомнения».

      Берг долго сидел вместе со Швальбом над уточнением и перепроверкой первой дезинформационной шифровки. Он заново оценивал каждый факт, сверял с большой оперативной картой дислокацию воинских частей, перепроверял написание фамилий, допуская необходимые в русском языке искажения. При всем этом он старался запомнить неопровержимые доказательства, которые впоследствии помогут ему объяснить представителям большевиков, каким образом строилась эта дезинформация и каково же на самом деле положение на фронте.

      – Она, кстати, дала вам подписку о согласии работать? – спросил Швальб.

      – Зачем же ее сразу унижать подпиской? Пусть она передаст цикл радиограмм, а уж потом мы попросим ее подписаться под обязательством. Торопливость может оттолкнуть ее. И потом, не забудьте – я ее союзник, я собираюсь изменить Родине.

      Швальб засмеялся.

      – Я бы не смог так, – сказал он, – меня бы выдали глаза.

      – Не говорите об этом никому, – посоветовал Берг, – это звучит как утверждение о профессиональной непригодности для работы в разведке.

      Перед поездкой в радиоцентр Берг зашел в гестапо, к Крюгеру, и сказал:

      – Мне не хотелось говорить в присутствии вашего сотрудника о сугубо личном. Давайте-ка я оторву у вас несколько минут, а?

      – Отрывайте.

      – У меня есть предложение.

      – Так?

      – Что, если я выйду из игры с русской девицей?

      – Не понял…

      – Допустим, Швальб вызывает ее в мой кабинет и говорит, что я арестован и что он теперь должен как можно скорее с ее помощью поработать несколько дней на радиоцентре, а потом вместе с ней уйти к большевикам. Может быть, даже намекнуть ей про недавние события в ставке фюрера, дать прочесть газеты…

      – Мне кажется неумным. У нее или создастся впечатление, что наша армия сплошь состоит из предателей, которые только и ждут, как изменить Родине, или она сразу поймет игру. Разве можно?! Что вы, полковник?!

      – Я должен сказать вам, – глухим голосом, со скорбными нотками сказал Берг, – что недавно я был у одного из своих воинских начальников и просил отправить меня в действующую армию, на передовые рубежи борьбы с большевизмом. Я еще не получил ответа от моих руководителей.

      Шеф гестапо чуть усмехнулся: он вчера снова прослушал беседу полковника с Нойбутом, делая для себя выписки, которые тут же приобщил к досье.

      – Ну что ж… – сказал он. – Это серьезно, это очень серьезно. Я понимаю ваше желание. Это желание истинного немца. Только… простите за прямоту вопроса: что вас побудило обратиться с таким рапортом к вашему начальству?

      «Болван, – сразу отметил для себя Берг, – я же в разговоре с ним не употребил слова “рапорт”. О рапорте я говорил только Нойбуту. Как он дешифрует себя…»

      – Видите ли… – медленно ответил Берг все тем же глуховатым, скорбным голосом, – мне показалось, что