Мой друг бессмертный. Анна Гурова

это? – Иван Данилович поднял брови домиком.

      – Государство и народ – это одно и то же!

      – М-да? Ну-ка, дайте мне определение государства.

      – Государство – это страна, в которой живет народ, – не моргнув глазом, заявил Лешка.

      В классе снова захихикали. Учитель презрительно улыбнулся.

      – За такое определение я бы поставил вам «два», будь вы даже первоклассником.

      – А что я не так сказал? – возмутился Лешка. – Если страна сильная и богатая, то и людям в ней хорошо. Поэтому благо государства и общества – это одно и то же.

      Историк задумался, но в итоге одобрительно кивнул.

      – Вижу попытки мыслить логически. Продолжайте, это интересно.

      – Следовательно, – продолжал окрыленный Лешка, – с точки зрения блага государства Петербург основывать было надо. Конечно, без отдельных жертв было не обойтись. Но при строительстве империй жертвы не имеют значения!

      Вообще-то, он сам так не считал. Точнее, никогда прежде об этом не думал. Что-то похожее однажды высказывал папа. И Лешка не видел, почему бы ему не выдать папины идеи за свои. Кроме того, как-то так случалось, что в итоге папа почти всегда оказывался прав.

      – По приказу императора Цинь Шихуана, первого объединителя древнего Китая, было начато возведение Великой Китайской стены, чтобы защититься от набегов варваров-кочевников с севера. Каждые сто шагов в стену замуровывали человека, – сказал учитель. – Это считалось строительной жертвой, чтобы боги хранили стену и, соответственно, империю. Вы полагаете, это тоже правильно?

      – Так стена-то до сих пор стоит, – подумав, выдал Лешка под одобрительные смешки приятелей. – Даже из космоса видна. Значит, подействовало.

      – А как насчет гитлеровской Германии? – не отставал историк. – Гитлер ведь тоже строил империю…

      – Да я же не призываю – давайте всех мочить! – защищался Лешка. – Просто это жизнь. Вот вы спрашиваете – было ли основание Петербурга благом для государства? А, между прочим, для тех, кто управляет государством, отдельные люди вообще не имеют значения. И это, к сожалению, норма жизни!

      – Вы так думаете? – сухо спросил учитель.

      – Я знаю, – буркнул Лешка. – Что я, сам не вижу, что ли?

      На самом деле это тоже говорил папа. Папа любил покомментировать то, что видел в новостях. Выглядело это так, что, только дайте папе абсолютную власть да один день, как он тут же наведет в стране порядок. А за два дня – так и во всем мире. Иван Данилович помрачнел. Он явно собирался продолжить дискуссию, но тут в коридоре затрещал звонок. Все тут же загалдели и начали шумно собираться на выход.

      – Вот я смотрю на вас, и мне страшно, – сказал Иван Данилович лично Леше. – Страшно подумать, что из вас вырастет, если в свои годы вы так циничны. А через двадцать лет люди вашего поколения будут управлять Россией. Впрочем, ваш эпатаж – это возрастное… Во всяком случае, я на это надеюсь.

      Лешка пожал плечами.

      – Я просто говорю то, что думаю.

      – Это-то и страшно.