Мой друг бессмертный. Анна Гурова

голосовые связки, но не могла издать ни звука.

      – Ну вот, а ты боялась, – раздался удовлетворенный голос маньяка.

      Ники стояла, выпучив глаза, и разевала рот, как рыба.

      – Сначала горло. Потом – ну, допустим, ноги…

      И снова чиркнул по воздуху когтем.

      У Ники подломились колени, и она неловко упала на жесткий снег. Гитара, стукнувшись о забор, нестройно загудела.

      – А теперь – глаза…

      «Не может быть», – успела подумать Ники. Дикий ужас смешался в ней с безграничным удивлением.

      Комментарии маньяка вдруг потонули в шуме двигателя и шелесте колес. Ники услышала, как где-то рядом открылась и захлопнулась дверь машины. А потом раздался очень знакомый холодный голос:

      – Кажется, я вовремя.

      Ники повернула голову и увидела Толика. За его спиной, слепя «омоновца» дальним светом, стоял с работающим мотором черный «инфинити».

      Маньяк посмотрел на Толика и снова зашипел. Ники с опозданием поняла, что это был смех.

      – Сворачивайся, – бесстрастно сказал Толик.

      – Да ладно, я только начал…

      Толик как-то незаметно оказался рядом с ним, взмахнул рукой – и педофил покатился по снегу, получив по морде. Толик, не теряя ни секунды, пнул его по почкам, наклонился, вырвал из его руки кривой нож и наступил на него каблуком. Нож захрустел, как стеклянный. Этот хруст реанимировал маньяка – он приподнялся на локте и рявкнул:

      – Коготь-то зачем ломать, мясник косорукий?!

      И тут же опрокинулся на спину, получив жестокий удар в лицо. От удара у маньяка слетели красные очки, жутковатое свечение потухло, «омоновец» уронил голову на снег, затих и больше не шевелился.

      Ники, почувствовав, что ноги снова ее держат, подхватила гитару и бочком направилась к подворотне.

      – Ты в порядке? – хмуро спросил ее Толик.

      – Да, кажется…

      – Иди в машину.

      Ники еще не приходилось ездить в «инфинити», хотя в другое время она бы не отказалась на нем покататься, как бы неприязненно ни относилась к Толику. Но сейчас был не тот случай, когда она могла оценить преимущества внедорожника перед автобусом. Ники съежилась на заднем сиденье, перепачкав его снегом, в котором извалялась с ног до головы. Теперь, когда все закончилось, ее начала бить нервная дрожь. «Дворники» с умиротворяющим шуршанием разметали снег с лобового стекла, тихо шумела печка, радио бормотало беспечным женским голосом. Ники подняла гитару с колен, чтобы переложить ее на сиденье, и почувствовала, что у нее качается гриф. Расстегнув клеенчатый футляр, она обнаружила нечто ужасное – кусок деки отломился, гриф болтался на одном шурупе. Ники застегнула футляр и тихо заплакала.

      – Хватить скулить, – рявкнул спереди Толик, выруливая из двора на Омскую улицу. – Ничего с тобой не случилось.

      – Гитара сломалась, – сквозь всхлипывания выговорила Ники.

      Толик промычал что-то невнятное. Несколько минут они ехали в тишине.

      – Куда мы едем? – спросила Ники.

      – Домой.

      – Ко