Сердце Арронтара. Две судьбы. Ника Соболева

она доброжелательно и вполне спокойно, но отчего-то вдоль моего позвоночника сразу же побежали мурашки.

      – Доброе! – радостно закричал Эдди, побежал вперёд и вмиг оказался рядом со мной. Я подхватила мальчика на руки и прошептала ему на ушко:

      – Доброе, мой волчонок. Помни о своём обещании не называть меня мамой при папе.

      Эдвин серьёзно кивнул и чмокнул меня в щёку.

      – Мы можем добраться и сами, герцогиня, – услышала я вдруг напряжённый голос Грэя. – Совершенно не обязательно нас провожать.

      Я опустила Эдди на пол и посмотрела на Эллейн. Она спокойно улыбалась, глядя на мужчину, вот только глаза её светились жутковатым зелёным светом.

      – Я прошу позволить мне проводить вас… герцог, – Элли улыбнулась чуть шире, склонила голову и слегка присела в почтительном поклоне.

      Лицо Грэя в тот миг исказилось от ярости и бешенства.

      – Да как ты смеешь… – он сжал кулаки, быстро посмотрел на удивлённо-испуганного Эдвина и усилием воли заставил себя улыбнуться. – Хорошо. Провожай. Пойдёмте, Ронни, Эдди.

      Ботинки Грэя зло скрипели, когда он выходил из дома на улицу. Я взяла ладошку его сына в свою руку и поспешила следом.

      ***

      В карете, что доставляла нас в императорский дворец, несколько минут висело напряжённое молчание. Ровно до тех самых пор, как Эдди воскликнул:

      – Элли, покажи фокус!

      Улыбка осветила лицо Эллейн, совершенно преобразив его, сделав ещё более волшебным, чем обычно. Герцогиня подняла руки, свела их вместе, сжала в единый кулак, а потом, подмигнув Эдди, убрала одну из рук.

      На второй ладони плясал огонёк. Небольшой, с полпальца высотой, он удивительным образом осветил каждый уголок кареты, отразился в наших глазах…

      – Хочешь – дотронься, – сказала она Эдвину. – Этот огонь не обжигает, только греет.

      Мальчика не пришлось долго упрашивать – он наклонился и моментально попытался схватить пламя своими пальчиками. Не получилось. Ладошка только погрузилась в огонёк, он вспыхнул и выпустил вверх несколько искр.

      – Ух! Совсем не обжигает, Элли! Греет немножко. Папа, попробуй! – и Эдди, не спрашивая разрешения, схватил руку Грэя и поднёс её к огненному цветку на ладони Эллейн.

      Я ожидала, что мужчина отодвинется, но Грэй застыл, будто громом поражённый, и смотрел он при этом герцогине в лицо. А она смотрела на него.

      – Знаешь, как будет «пламя» на древнем наречии оборотней, Элли? – сказала я тихо, стараясь не потревожить ту удивительную гармонию, что воцарилась в тот миг между главным дворцовым лекарем и воспитанником императорской четы.

      – Как? – прошептала она, и я заметила, что огонёк на её ладони чуть вырос и будто пощекотал руку Грэя.

      – «Эллайна». Правда, красиво? И похоже на твоё имя.

      Карету качнуло, наваждение схлынуло, Грэй отодвинулся, Элли выпрямилась и, чуть наклонив голову, взглянула на меня.

      – Да, очень красиво. Жалко, что меня зовут не так. Ведь имя Эллейн ничего не значит, в отличие, например, от твоего, Рональда. Мои родители были простыми людьми