Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 1. Сборник

он нуждался в расспросах со стороны слушателя. Но наведенный на какую-либо тему, он вносил в нее всю тонкость и забавность своего добродушного юмора. Он видимо обожал младшего своего брата Льва. Но надо было слышать, с какой иронией он отзывался о его великосветских похождениях. Он так ясно умел отличать действительную сущность жизни от ее эфемерной оболочки, что с одинаковою иронией смотрел и на высший и на низший слой кавказской жизни. И знаменитый охотник, старовер, дядюшка Епишка (в «Казаках» гр. Л. Толстого – Ерошка), очевидно, подмечен и выщупан до окончательной художественности Николаем Толстым[145].

      И. П. Борисов, бывший сам человеком недюжинным и видавший Льва Толстого еще на Кавказе[146], не мог, конечно, с первой встречи с ним в нашем доме не подпасть под влияние этого богатыря. Но в то время увлечение Л. Толстого щегольством бросалось в глаза, и, видя его в новой бекеше с седым бобровым воротником, с вьющимися длинными темно-русыми волосами под блестящею шляпой, надетой набекрень, и с модною тростью в руке выходящего на прогулку, – Борисов говорил про него словами песни:

      Он и тросточкой подпирается,

      Он калиновой похваляется.

      В то время у светской молодежи входили в моду гимнастические упражнения, между которыми первое место занимало прыганье через деревянного коня. Бывало, если нужно захватить Льва Николаевича во втором часу дня, надо отправляться в гимнастический зал на Большой Дмитровке. Надо было видеть, с каким одушевлением он, одевшись в трико, старался перепрыгнуть через коня, не задевши кожаного, набитого шерстью, конуса, поставленного на спине этого коня. Не удивительно, что подвижная, энергическая натура 29-летнего Л. Толстого требовала такого усиленного движения[147]. ‹…›

      Между тем Громека от 15 января[148] писал:

      «Согласно вашей просьбе, спешу уведомить вас, милый Афанасий Афанасьевич, что на этих днях, около 18 или 20 числа, я еду на медведя. Передайте Толстому, что мною куплена медведица с двумя медвежатами (годовалыми) и что если ему угодно участвовать в нашей охоте, то благоволит к 18 или 19 числу приехать в Волочок, прямо ко мне, без всяких церемоний, и что я буду ждать его с распростертыми объятиями: для него будет приготовлена комната. Если же он не приедет, то прошу вас уведомить меня к тому же времени. Я полагаю, что охота состоится именно 19 числа. Следовательно, всего лучше и даже необходимо приехать 18-го. Если же Толстой пожелает отложить до 21-го, то уведомьте; далее ждать невозможно» ‹…›

      Для большей убедительности известный вожак на медвежьих охотах, Осташков, явился на квартиру Толстых. Его появление в среде охотников можно только сравнить с погружением раскаленного железа в воду. Все забурлило и зашумело. Ввиду того, что каждому охотнику на медведя рекомендовалось иметь с собою два ружья, граф Лев Николаевич выпросил у меня немецкую двустволку, предназначенную для дроби. В условленный день наши охотники (Лев Николаевич и Николай Николаевич)

145

Н. Н. Толстой в начале 50-х годов написал очерк «Охота на Кавказе» (Современник. 1857. № 2), в котором есть фигура старого казака, напоминающего Ерошку из «Казаков» Л. Толстого. Очерк Н. Н. Толстого высоко оценил Некрасов (Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений и писем. Т. Х. С. 33).

146

И. П. Борисов служил на Кавказе в том же отряде, в котором был и Л. Н. Толстой (см. Полторацкий В. А. Воспоминания // Исторический вестник. 1893. №№ 1–3).

147

Судя по дневнику Толстого, Фет одно из таких гимнастических занятий наблюдал 19 марта 1858 г. (см. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 48. C. 10).

148

Неточно. Надо: 15 декабря ‹1858 г.›.