Екатерина Великая. Завершение Золотого века. София Волгина

Европы заняты сведением счетов с нами, с Россией, создав, так называемый «Очаковский кризис». Никак нашим врагам неймется: хотят наши завоевания свести на нет.

      – Полагаю, и некоторые оперившиеся мужи от них не желают отстать, к примеру, твой друг Радищев.

      Брат Дашковой слегка смутился, косо взглянув на сестру, молвил:

      – Я вместе с Радищевым посещал масонскую ложу «Урания», многие годы приятельствовал с ним. Не могу же я от него отказаться теперь, когда он в беде.

      Княгиня сделала гримасу:

      – Да, разве я противу него? Помогай ему. Знаю, он хороший писатель и человек. Просто книгу выпустил не ко времени.

      Брат ее удрученно подтвердил:

      – Не ко времени… годом раньше – все было бы, полагаю, по – другому.

      Помолчав, Екатерина Романовна, продолжила беседу:

      – Стало быть, Англия, Пруссия и Польша грезят мечтами поставить… – княгиня выпятила свою пухлую нижнюю губу, точно так же, как это иногда делала императрица, – поставить Россию на прежнее место… в то время, как их мало интересует, что происходит во Франции?

      – Грезят, сестрица, грезят и еще как грезят! Плетут всяческие козни. Наш брат, Семен, пишет из Лондона, что на императрицу нашу рисуют всякие карикатуры, где ее показывают, как она заглатывает Крым и готова съесть всю Европу. Лондон интригует, тщась учинить всяческие препятствия, дабы нам не достался Очаков. Им не до Французской революции, поверь мне!

      Дашкова сверкнула глазами:

      – Глупцы! Как могут правительства наших соседей не видеть для себя опасности в оном революционном разгуле? Это же очевидно, что вся Европа в опасности!

      Граф усмехнулся:

      – Вообрази, княгиня, все они, как в летаргическом сне. Ненависть к нам им глаза застила. Одна государыня Екатерина, можно сказать, трезво оценивает обстановку в стране, коя опасно заражена революционными идеями.

      – Так сие опасно не токмо Бурбонам, но и Гогенцоллернам, Габсбургам, Ганноверам и, вестимо, Романовым.

      – Вот, поелику, дабы обезопасить свой трон, Екатерина Алексеевна и велела барону Симолину, установить контакты с влиятельными членами Национального собрания и с некоторыми членами его Дипломатического комитета. Даст Бог, все образуется к нашей пользе, – сказал граф и строго посмотрел на сестру.

      – Я знаю, что вы, княгиня, весьма умны, и не станете вести разговоры о сей материи с кем-либо. Понеже сии дела государственной важности.

      – Благодарствую за доверие, Александр Романович. И прошу вас, не сумневаться касательно наших любых разговоров.

      Помолчав с минуту, она добавила:

      – И прошу вашей любезности, дорогой мой брат, никому не сказывать о наших с сыном и дочерью отношениях.

      По щекам княгини снова поползли слезы, которые она быстро и зло смахнула.

* * *

      В великолепном Шуваловском дворце на Итальянской улице друзья праздновали день рождения всеми уважаемого почетного члена Академии наук, действительного члена Императорской Российской Академии,