Собачий лес. Александр Гоноровский

темных закоулков с запахом угля и свежего цемента. Правая створка ворот, отделявших котельную от наших сараев и домов, погнулась еще в начале июня. Дядя Гоша мне уже раз пять рассказал, как въехал в ворота на угольном грузовике, когда засмотрелся на мою тетку. Как она несла мусорное ведро, как наша дворовая яблоня качала ветками в такт ее бедрам, и еще долго не могла успокоиться. Кривые ворота дядя Гоша оставил на память. Когда они были на замке, прореха казалось совсем маленькой, и только я мог в нее пролезть.

      Ты затащила меня на яблоню, думала, что я испугаюсь высоты. Но я на нее всю жизнь лазал и не испугался.

      Кирпичные двухэтажки нашего поселка были накрыты серым волнистым шифером. Кое-где он треснул и потемнел от воды.

      – Эй! – Под деревом стояла дурканутая Ленка. Она все время подпрыгивала и засовывала пальцами в рот непослушный язык. – Давайте играть! Вы на меня будете ссать, а я буду уворачиваться.

      Твои глаза снова стали косить:

      – Води давай, – сказала мне.

      – Еще чего.

      – Боишься?

      Чтобы не отвечать я полез выше. Под ногами опасно трещали сучья.

      Ты полезла за мной.

      – Боишься-боишься.

      – Что у меня сто рук – и за дерево держаться и за все остальное?

      С высоты дурканутая Ленка выглядела совсем маленькой. Вместо ушей – коричневые сандальки с кривыми рисунками, которые она сама нацарапала гвоздиком для красоты.

      – Сто рук сокращенно – срук! –   крикнула она и убежала за сараи.

      Читать и весело корежить слова она научилась сама неизвестно как.

      Ты уселась поудобнее, перестав держаться за ветки, сорвала зеленое яблоко, укусила, выплюнула кислятину:

      – Бояться вообще нельзя.

      – А кто своего собственного папу боится?

      – Я?

      – Ты!

      – Я к своему папе с детства привыкла. – Ты наклонилась ко мне и для большего страха округлила глаза. – А вот ты попробуй встать к нему близко-близко. С тобой такая обоссака случится, что ни какая Ленка не увернется.

      – А у тебя имя глупое – Миа, – только и смог ответить я. – Мяу какое-то котячье.

      – Я сама его себе придумала. – Ты хотела сказать что-то обидное, но потеряла равновесие.

      Твой рот широко открылся, а пальцы больно впились мне в бок. Поселок стал медленно заваливаться в небо, но яблоня подхватила нас толстыми сучьями и прижала к стволу.

      Над крышами пыхтела труба Кукольной фабрики.

      848

      Когда Адини исполнился двадцать один год ее было решено перевезти подальше от Потсдама – в Баварию. Для переезда Адини собирали долго и обстоятельно.

      – Штарнбергское озеро – это большое прекрасное озеро, Адини, – сказала мама. – А твой домик стоит на самом берегу. Волшебно, когда домик стоит на берегу.

      – Оно больше, чем наше озеро? – Адини легче было говорить про озеро с таким сложным именем – оно.

      – Оно намного, намного больше. – Глаза мамы заблестели. Они блестели