Маленький цветочный магазин у моря. Эли Макнамара

понедельникам здесь больше никого не бывает.

      – А в остальное время?

      Ничего себе. Я-то думала, сюда вообще никто не заглядывал с тех пор, как год назад бабушка, уже не обходившаяся без посторонней помощи, легла в лондонскую клинику, оплаченную ее дочерями.

      Он пожимает плечами. Судя по нашивкам, это констебль.

      Особо гордиться тут нечем, но в знаках отличия у полицейских я разбираюсь хорошо. Когда столько имеешь с ними дело… Скажем так, это входит в привычку.

      – Да, в остальные будние дни кое-кто бывает. Вроде как…

      Я жду, когда он продолжит.

      – Видите ли, прежняя владелица, увы, умерла. Похоже, славная была женщина.

      – Похоже?

      – Я-то ее не знал. Я здесь недавно, всего несколько месяцев.

      – И кто же присматривает за магазином?

      – Местная женская организация. – Он понижает голос. – Те еще мегеры. Отнюдь не те мягкие создания, которым впору цветами заниматься. Я их побаиваюсь.

      Я сочувственно киваю.

      – Хотя, – продолжает констебль, – не люблю я ни о ком плохое говорить. Дамы этим по доброте душевной занимаются, а по мне, такое чего-то стоит.

      – Конечно, – вежливо улыбаюсь я.

      – Но по понедельникам здесь закрыто. Так что если вы за цветами, то вам, боюсь, не повезло.

      – Ничего страшного, – говорю я в надежде, что он оставит меня в покое. – Как-нибудь в другой раз.

      – Надолго в Сент-Феликсе? – Констебль явно не прочь поболтать. Он смотрит на небо. – Здесь бывают деньки и получше.

      – Пока не знаю. Надеюсь, ненадолго.

      Он выглядит обескураженным.

      – В смысле, может, на несколько дней. – Я тоже бросаю взгляд на небо. – Зависит от погоды.

      – А, понятно. Хороший план. Отличный. – Он улыбается. – Жаль, что так вышло с магазином. Не в обиду тем леди будет сказано, но, по-моему, у них с цветами не очень получается. Если хотите что-нибудь посовременней, пройдитесь вверх по холму к Джейку. У него найдется все нужное.

      – А Джейк – это?..

      Надеюсь, я не пожалею о том, что спросила.

      – У него свой питомник на Примроуз-Хилл. Поставляют цветы по всей округе. Между нами… – Он наклоняется и снова понижает голос. – Я именно к нему хожу за цветами для главной женщины в моей жизни.

      – Для мамы? – Как такого не поддразнить? Слишком уж этот констебль не похож на полисменов, с которыми я сталкивалась в Лондоне. Хотя эти встречи не назовешь дружескими: как правило, меня арестовывали. Ничего серьезного, мои злодеяния не заходили дальше нарушений общественного порядка и попоек. Ну и самое любимое: я взобралась на льва на Трафальгарской площади. Я была бунтаркой в юные годы, вот и все. Криминала за мной не водилось.

      – Да. Именно, – бормочет он, краснея. – Цветы для мамы. Ну, мне пора. Работа, знаете. Город сам за собой не присмотрит.

      Зря я его дразнила: он славный малый.

      Он отдает честь.

      – Рад был с вами поговорить, мисс.

      – И я. А вы констебль?…

      – Вудс, – с гордостью говорит