Необыкновенная история про Эмили и её хвост. Лиз Кесслер

любой свихнется в этих проклятых стенах. – Он отвернулся. – Или все это сон. – Он опять повернулся ко мне. – Ущипни меня за руку.

      Тритон подплыл ближе, я же немного отодвинулась.

      – Ущипни! – требовательно повторил он.

      Я ущипнула. Он так и взвился.

      – Ай! Шкуру-то зачем сдирать? – потер он руку. – Значит, ты – настоящая?

      Я кивнула. Тритон проплыл вокруг меня.

      – Ты даже красивее, чем я воображал. А я часто мечтал, как тебя увижу.

      Я ничего не ответила.

      – Хотя мне очень не хотелось, чтобы ты увидела меня в камере.

      Он сделал еще круг, собирая разбросанные украшения, поднял с пола несколько журналов и сунул в щель в стене, а куртку затолкал под тюфяк.

      – Здесь не место для юной барышни. – Тритон подплыл совсем близко и взял меня за подбородок.

      Я заставила себя держаться спокойно. Он погладил меня по щеке, провел пальцем по ямочке, стирая слезы, смешивающиеся с морской водой.

      – Эмили, – прошептал тритон.

      Это действительно был он, мой папа! Мы заключили друг друга в объятия.

      – Ты у меня еще и русалочка, – пробормотал он мне в ухо.

      – Но не все время.

      – Понимаю.

      – А твоя мама где? – вдруг спросил он, разжимая объятия. – Она здесь? С ней все в порядке? Или… – он бессильно уронил руки, – она встретила кого-то другого?

      – Разумеется, нет! – И я прижалась к нему.

      – Узнаю мою Пенни, – улыбнулся он.

      – Пенни?

      – Ну да. Так я ее звал, будучи уверенным, что мне выпал счастливый пенни. Полагаю, в самом конце это выглядело не слишком удачной шуткой. – Он улыбнулся. – Так, значит, она меня не забыла?

      – Ну… – я не знала, что ответить, – она до сих пор тебя любит.

      В конце концов, это же чистая правда, ведь так? Иначе мама вряд ли бы расстроилась, вспомнив случившееся.

      – Она тебя не забыла. По крайней мере, уже вспомнила.

      – Как это?

      – Сейчас объясню.

      И я рассказала ему о Б-зелье, о мистере Бистоне и о том, как водила маму к Радужным камням. А еще о нашем плавании к Большому Тритоньему рифу.

      – То есть она здесь? Совсем рядом? – вскричал он.

      Я кивнула. Он пригладил волосы и принялся плавать кругами.

      – Пап! – произнесла я вслух это странное слово. – Она там меня ждет. Нельзя, чтобы ее тоже посадили в тюрьму. – Я подплыла поближе к отцу. – Мама ведь даже плавать не умеет, – добавила я тихо.

      – Не умеет? – Он расхохотался. – О чем ты, дочка? Пенни плавает как рыба. Лучше всех, за исключением русалок, конечно.

      Моя мама? Плавает как рыба? Настала моя очередь хохотать.

      – Наверное, это умение исчезло вместе с воспоминаниями, – грустно предположил отец. – Мы плавали с ней повсюду. Она специально посещала курсы подводного плавания, чтобы не отставать от меня. Мы были даже на затонувшем корабле. Там я и сделал ей предложение.

      – Она до сих пор тебя любит, – повторила я.

      – Да, наверное. – Он подплыл к столу, я последовала за ним.

      – Что