Гавань. Юлия Бекенская

спокойствие большой перемены.

      Историк вздрогнул и опять перешел на рысь. Без сомнений, спешил он в центр безобразия.

      Молодость ему не шла. Возможно, с годами появится стать и почтенность, а главное – железная воля, без которой в гимназии делать нечего.

      Дисциплина – вот что не давало кораблю мадам директрисы сгинуть в пучине хаоса. Все беды идут от расхлябанности и безделья, как она сегодня и сказала этому, прости господи, педагогу.

      Корабль гимназии вела Цирцелия Францевна железной рукой. И готова была выбрасывать за борт тех, кто вял и беспомощен, но… как же трудно найти нового преподавателя в «зефирный дом». И как много бы мадам отдала, чтобы узнать шутника, пустившего в ход это название!

      Черемуха скрыла историка из виду.

      У ворот звенели смешки. Там творилось нечто предосудительное.

      Она величественно спустилась с крыльца. Гимназистки тут же уткнулись в учебники.

      В тот же миг серая тень бесшумно рухнула с дерева, в прыжке взлетела на крыльцо и притаилась.

      За перилами мелькнула чумазая физиономия. Юркая рука цапнула забытый путеводитель, резво шмыгнула с крыльца и вмиг исчезла в кустах.

      Никто не заметил – гимназистки старательно готовились к уроку.

      Мадам директриса плыла через двор.

      Беспорядок надлежало пресечь.

***

      Данила Андреевич в чудеса не верил. А в злой рок поверить пришлось, как только увидел визитера: стоит у ворот, угощает гимназисток зефиром и топорщит тараканьи усы.

      Немедленно увести, пока не нагрянула старуха, не увидела эту румяную морду, не…

      – Все такой же! – завопил Жорка Трубицын. – Очечки, волосики… Унылый профиль, печальный фас, забо… гм, пардон, барышни… тру-ля-ля-ля, кто тут у нас? Цапель! Голова ты с ушами, нисколечко не изменился!..

      Что тебе, жук, от меня надо, тоскливо подумал Данила.

      Цапель!

      Тоненькое девичье хихиканье подсказало, что кличка достигла нужных ушей. А кто не расслышал – тому расскажут, не извольте сомневаться.

      Данилу сгребли в объятья – аж ребра хрустнули. Троекратно расцеловали, обдав сложной смесью табака, одеколона и… воска? Подняли, встряхнули, сбив набок очки, и поставили на место.

      – Здравствуй, Жорж, – сказал Данила, утопая ладонью в широкой лапе.

      – А я, понимаешь, из Парижа – и сразу к тебе. Как, думаю, тут брат Цапель?..

      Из Парижа? Ох, и горазд Жоржик врать. Впрочем, с однокашниками он давненько не виделся. Разузнать у балабола, где служит? Может, и Даниле местечко найдется? Но после. Сейчас главное – увести, пока карга не нагрянула.

      – Бросай-ка ты, брат, свой розарий, – сказал Жорж. – Веди домой! Знакомь с детишками! Небось, уже папаша? Еленушка-то все цветет?.. У меня тут! – Трубицын потряс коробкой в изящно повязанных лентах.

      Тишина загустела – хоть ножом ее режь.

      Данила почуял, как расправляются розовые ушки, чтоб не упустить ни единого слова.

      – Детишками