Гавань. Юлия Бекенская

Таю в бок. Дед ворчит:

      – Смешно дураку, что нос на боку. Ну-ка, переворачивай!

      Теперь упереться руками в смоленый бок и перевернуть килем вверх.

      Портки у Таи и вправду хорошие. Матушка как-то загубила заказ для мальчика. Пришлось по новой шить – барчук толстоват оказался, не влез. Зато Тае те штаны пришлись впору.

      Но ни-ни об этом в гимназии! А то плакали их похождения.

      С Митькой вечно истории: то притащит ей мертвого голубя, чтоб пошила саван из лоскутов, то придумает делать шляпы из лопуха и играть в капуцинов, то поведет Таю по крышам, а сам бросит меж дворов, где с одной стороны – собака, с другой – дворник с метлой…

      Но в гавани – дело другое. Тут он от Таи далеко не отходит. Митька много чего ей про гавань рассказывал. То рыбу диковинную вытащат рыбаки. То раковину морскую, каких тут никогда не водилось. А то рой пчел налетел, говорит, и одного дядьку зажалил до смерти. Откуда пчелам тут, в гавани, взяться? Не видела Тая, а Митька врал, как дышал.

      Но куда ему до деда Матвея! Дед за помощь всегда байками платит.

      – Хорошо море с берега, – так начинает рассказ. – Был такой баркас, «Купец Орешкин»…

      Пожевал губами, глазом зыркнул – слушают ли, и продолжал:

      – Прошел, как говорится, огни, воды и медные трубы, а попал к черту в зубы. Еще при Александре дело было… вышел, значит, отсюда, и пошел… пошел…

      – Куда пошел, дедо? Ну? – это Митьке не терпится.

      – А ты не нукай! Не запряг! В Астрахань, что ли? А то в Азов… но! – коричневый палец вверх, – куда б ни пошел, а к сроку в порт не явился…

      – Потонул? – ахнула Тая.

      Сердце обмерло – до чего жалко матросиков!

      – Ахи да охи не дадут подмоги, – наставительно крякнул дед, – может, и потонул… да только год спустя нашли двоих матросов. Да не в Астрахани, не в Азове…

      – А где? – опять Митька.

      – В Костроме, – отвечает дед. – Обоих нашли в Костроме, на колокольне! Сидели вдвоем, вцепились друг в дружку, себя не помнят. Звонарь-то пошел к обедне звонить, и нашел. Водой их отливали, говорят, отмаливали, те и вспомнили, кто они и откуда.

      – А про корабль?

      – А про корабль… не помнят про корабль. Как вышли в море, значит, в первую же ночь появился столб на воде и свечение неземное. И в столбе том город нездешней красы…

      Молчит дед. Изнывает Митька:

      – А дальше что, дедо?

      – А дальше… Дальше говорят, поднялась водоверть, баркас и затащила… А дальше помнят, как их с колокольни сняли, и все!

      – А что с остальными случилось? – шепотом спрашивает Тая.

      – Не страшна мертвому могила, – отвечает дед, – может, потонули, а может… Еще те двое, говорят, пение слышали. Неземными голосами. Вон там дело было, – протягивает руку в сторону рейда, где блестит в воде солнце.

      – Подумаешь, колокольня, – поддразнивает деда Митька, – подумаешь, город. Я, может, тоже его видал…

      Тая толкает Митьку в бок, а тот только зубы скалит – знает, как деда на новую историю