Гавань. Юлия Бекенская

как-то задобрила, что ли, недовольный дух дорогого покойника.

      Сегодняшняя клиентка, хоть и была изрядной плаксой, нравилась Норе – платила исключительно щедро. И, как обычно, покинула ее в счастливых слезах облегчения.

      Богатая нервная вдовушка – побольше бы таких…

      Только мадемуазель раздвинула штору, чтобы полюбоваться, как дирижабль поплывет по улице прочь, как услышала за спиной деликатное «кхе-кхе».

***

      Господин был с усами и в черном. Будь она хоть капельку суеверной – сочла бы за дурной знак. Но предрассудками не страдала – предложила клиенту сесть, и сама опустилась напротив на низкий пуф.

      Оба молчали.

      Из открытого окна потянуло конским навозом.

      Что ему надо?.. На священника не похож. Хотя однажды к Норе и батюшка забредал, хотел провести с ней обряд экзорцизма. Пол-самовара чаю выкушал и фунт пастилы. Бесов не обнаружил.

      Гость, устроившись в кресле, с любопытством изучал комнату. Особо портреты разглядывал. Усмехался.

      Нора поджала губы.

      Здесь не шутят. Здесь почтительно внимают духам. Что бы ни требовалось черному господину, она сдерет с него вдвое, чтоб не хихикал без повода.

      А клиент солидный; осанка, взгляд… кошелек, небось, набит туго. Зачем пожаловал? Чутье подсказывало, что лучше дождаться, когда посетитель сделает ход.

      Наконец, он созрел.

      – Мадам, – начал он.

      – Мадемуазель, – уточнила Нора.

      – Мадемуазель? – господин просиял, – так это же совсем другое дело! Я уверен, вы меня поймете.

      Нора достала папироску, вставила в мундштук и закинула ногу на ногу. Гость ястребом метнулся подносить огонек.

      – Мадемуазель, я безнадежно влюблен. Предмет моего обожания зовут…

      – Не надо имен, – перебила Нора. – Духам они без надобности.

      И потянулась к хрустальному шару.

      Незнакомец крякнул. Достал бумажник:

      – Сударыня, у меня к вам дело. Маленькое дельце, только смиренно прошу духов чуть-чуть подождать.

      Нора хотела было обрезать нахала, но… промолчала. Бумажник действовал на нее успокаивающе.

      – Видите ли, – продолжал гость, – дело довольно деликатное, даже не знаю, как и сказать…

      Он достал из кошелька несколько ассигнаций и принялся тасовать, будто карты. На пальце поблескивал перстень в виде адамовой головы.

      – Вы – умная женщина, – сказал он. – Я понял это с первого взгляда.

      Нора не возражала.

      – Поэтому я с вами – как на духу.

      Нора подняла бровь.

      – Но дело в том, что вы еще и прекрасная женщина…

      Нора подобралась.

      – Женщина умная, чувствительная и способная понять сердце мужчины…

      Да что ему надо-то, божечки, подумала Нора в смятении. Пробасила:

      – Милостивый государь, вы, кажется…

      – Ах, нет! Нет и нет! – гость так замахал руками, что выронил бумажник, и верткие ассигнации разлетелись по комнате. Пока Нора следила за их полетом,