Волчья лощина. Лорен Уолк

скрыт от посторонних. Я все силы собрала, чтобы в лице не измениться, чтобы Бетти не видела, как мне больно.

      – Давай, чего принесла, – повторила Бетти. Противно было отдать ей даже такую ерунду, как пенни.

      – Вот, возьми, а больше ничего не получишь. – Я держала монетку в ладони, будто собиралась кормить собаку. – Можешь не просить. Всё равно не дам.

      Бетти покосилась на монетку, взяла её двумя пальцами, заглянула мне в лицо:

      – Чего это? Пенни? И всё?!

      – На пенни можно купить целых два леденца.

      – Сдались мне твои леденцы! – Бетти отшвырнула монетку. – Завтра другое чего-нибудь принесёшь. Получше.

      Вот уж нет. Пусть она меня ещё раз стукнет – не видать ей подношений как своих ушей.

      – Даже не рассчитывай, Бетти. Почему ты такая злюка? Если исправишься, – (я сама не верила в это «если», и уж конечно, сомнение сквозило в моём голосе), – мы могли бы дружить.

      Бетти в ответ замахнулась палкой. На сей раз удар пришёлся по запястью. От боли я рухнула на колени, стиснула, прижала к животу повреждённую руку. Не сразу решилась поднять взгляд. У Бетти лицо как-то размякло, челюсть отвисла, обнажив зубы. Чем-то она сейчас походила на приблудную собаку – время от времени такие собаки пытались прибиться к нашим, с фермы, но те их всегда прогоняли.

      Пальцы Бетти сильнее сжали палку. Сейчас снова ударит, поняла я. И расплакалась. Бетти передумала бить. Вся подобралась, глаза стали ясными, злыми.

      – Соплячка, – процедила Бетти. – Не забудь, чего я сказала. Станешь ябедничать – до меньшого доберусь. Вставай давай.

      Я кое-как поднялась, нетвёрдым шагом пошла вперёд. Возле поворота оглянулась. Бетти голыми руками шарила прямо в зарослях плюща – там, куда забросила пенни.

      Вечером я пошла к тёте Лили. Застала её перед зеркалом. Тётя Лили расчёсывала волосы. Долго, тщательно. Потом накрасила губы, но сразу стёрла помаду.

      – Что тебе, Аннабель?

      Она не оглянулась на меня – ей всё отлично было видно в зеркало.

      – Мне… – я спрятала руки за спину. – Мне застёжку с камушками… для кофточки… поносить… Можно, тётя?

      Один камушек потерялся – наверно, поэтому тётя Лили вообще рассталась с застёжкой. Вдобавок, застёжка была старая, погнутая. Такую и отдать не жалко.

      – Мою застёжку? – Тётя Лили поворошила пальцем в открытой шкатулке для мелочей, что стояла на туалетном столике. – Разве застёжка не у тебя, Аннабель? С тех пор как я тебе её дала, она мне вроде не попадалась.

      Я уцепилась за слово «вроде».

      – Разве? – уточнила я.

      Уж конечно, я не лгала. Вопрос ложью быть не может.

      – Точно не попадалась. Не помню, чтобы ты возвращала застёжку, Аннабель.

      Тётя Лили крутнулась вместе с табуретом, стала глядеть непосредственно на меня.

      – Могу ли я одолжить то, чего не имею, Аннабель? По-моему, не могу. Ступай, поищи застёжку в своей комнате.

      Она снова отвернулась к зеркалу, взяла пинцет. Я уже открыла дверь, но тётю Лили вдруг