Рассказы геолога. Анатолий Музис

ополоснул его и поверхность высветилась сложным кольцевым узором.

      "Вот так, – подумал Нюкжин. – Красоту ногами топчем".Но красота камня тревожила. Сердолик кровоточил в руке, как открытая рана. И Нюкжин вспомнил, как Полешкин вскрывал брюхо сохатого.

      "Суть проблемы не в том, что человек добывает пропитание, а в том К А К  он его добывает?!" – подумал он.

      А Герасим, словно почувствовал, что о нем, спросил:

      – Что там?

      – Сердолик. Красивый.

      – На других косах тоже будут.

      – Вероятно. Но этот – памятный.

      Нюкжин сунул находку в карман, столкнул лодку на воду и занял свое место на корме. Прощальным взглядом окинул берег. Да!

      Прекрасная была жизнь на Сердоликовой косе. Природа воздала им за старое, за новое и за три года вперед! Но не слишком ли бездумно пользуется человек дарами Природы?

      А солнце уже кружило над головой, било в глаза, светило в затылок, заходило сбоку – река крутила, путала, и он сосредоточился на маршруте.

      По солнечной сердоликовой реке, вдоль солнечных сердоликовых кос они плыли к высоким обрывам в рыхлых породах, которые, по мнению Лугового, являлись продуктом переотложения коры выветривания. Но мнение это предстояло еще или утвердить, или опровергнуть.

      = = = = = = = = = = = =

      В кого метит пуля

      Глава 1

      В спальном мешке тепло и уютно. А дыхнешь в прорезь клапана, пар изо  рта клубами. Лежать бы и лежать, пока солнце не обогреет палатку. Но тонкий писк морзянки проникал через верблюжью шерсть спальника, через куртку наброшенную поверх. Занудливо, как комар над ухом, он взывал к пробуждению.

       "Пора!" – подумал Нюкжин и высунул голову. В палатке было не так темно и холодно. Справа, над рацией горела свеча, и Полешкин, из спального мешка, только высунув руку по локоть, отбивал непонятные "точки-тире". И в печке огонь уже набирал силу, потрескивая по сухим чуркам.

      Народная мудрость подсказывала: "Спишь – спи, проснулся – вставай!".

      Нюкжин распахнул клапан, сел и рывком натянул свитер, уложенный под бок, чтобы не выстыл за ночь. Потом взглянул налево. Там кулем спал Андрей, уйдя с головой в спальный мешок. Ни утренняя связь, ни подъем его не заботили.

      Полешкин закончил свой перестук, снял наушники. Нюкжин вопросительно посмотрел на него.

      – Пока ничего. Назначили выйти в десять ноль-ноль.

      – Почему борт не пришел?

      – Не хватило светлого времени.

      – Много?

      – Один час… Я посплю еще…

      Рука Полешкина, а за ней и голова, исчезли в спальном мешке. Он превратился в такую же полуфантастическую фигуру, как и Андрей. А Нюкжин посидел еще немного, прислушиваясь к потрескиванию огня и собираясь с мыслями. Подумать было о чем. Полевой сезон закончился. Сентябрь подкрадывался к середине и столбик термометра опускался по ночам до -15. Эвакуировать отряд предполагали неделю назад. И погода стояла бездождная, и солнце, не яркое, но все-таки грело. Однако эвакуации ждал не один Нюкжин, а, по не писаному закону таежного братства, людей из горных районов эвакуировали