Рассказы геолога. Анатолий Музис

неважно, что немасштабно. Главное, чтобы выделялась…

      Он закончил корректуру и стал перелистывать страницы. На последней обложке разглядел свой портрет.

      – О-о!.. Я вижу тут не только неживая природа!

      Светлана скромно опустила глаза.

      – Неужели я так выгляжу со стороны?.. А, впрочем, похоже. Очень даже! А что у Вас еще есть?

      Светлана смутилась. Она не знала, как держать себя с таким человеком, как Андрей Федорович. Не получилось бы конфуза. Но Нюкжин подбодрил ее.

      – Она у нас художница. Целый альбом зарисовала.

      Светлана принесла тетрадь для рисования. Луговой перелистывал, пилоты заглядывали через его плечо.

      Дольше других Луговой рассматривал портрет Нюкжина. Открытый лоб с залысинами. Лицо строгое, губы сжаты, взгляд куда-то мимо. А щеки и подбородок притемнены, видно, что не брился день или два. Сочетание задумчивости и небритости придавали лицу поразительную конкретность – Нюкжин в первую очередь думал о работе и только потом о себе.

      Остальные рисунки Луговой перелистнул почти не задерживаясь: Полешкин у костра… у лодок… у рации… – маленький, собранный, хозяйственный и самодовольный; Андрей – с рюкзаком… с ружьем… на обнажении… фрагменты портрета. Главное – глаза. Они выражали два чувства: любопытство и влюбленность.

       На последнем рисунке был изображен Второй пилот. Он явно позировал, но в его взгляде читалось нечто схожее со взглядом Андрея.

      – Отменно! Просто отменно! Вы не ту профессию избрали! – похвалил Луговой.

      Нюнжин знал его способность – смотреть мельком, но схватывать самую суть. И был доволен. А Андрей сердился. Светлана обнажала перед посторонними сокровенное, не только свое, но и его тоже.И уводя от альбома с рисунками, сказал:

      – Я принес рюкзак. Тяжелый он у Вас.

      Андрей не знал, что Главный возил с собой все дневники, используя каждую свободную минуту, чтобы перечитать их, сделать выписки, подготовить к публикации очередную статью.

      Андрей Федорович покопался в рюкзаке и достал металлическую банку с импортной этикеткой и старинную ковшик-кофеварку на длинной ручке.

      – Я сам сварю, – сказал он и пошел к костру. – Ася! Пожалуйста, приготовьте кружки.

      Варить пришлось несколько порций, хотя кофе он разливал, словно украл, по чуть-чуть.

      – Черный кофе пьют понемногу и маленькими глотками, – пояснял он. – Тогда чувствуется и вкус и аромат.

      Его совету последовали лишь Нюкжин и Андрей. Остальные выпили черную ароматную жидкость если и не в один глоток, то в два.

      – На один зуб, – пренебрежительно сказал Герасим.

      – Ослиному уху и золотые серьги в тягость, – не замедлил отреагировать Луговой.

      Герасим обиженно умолк. Главный, можно сказать, угощался его трудами, и вот – благодарность!

      Обед заканчивался. Второй пилот и борт-механик поднялись и пошли готовить машину к вылету. Луговой укладывал в рюкзак кофеварку, которую Ася уже успела вымыть.

      – Все в порядке? – спросил Нюкжин Герасима.