Девять этажей вниз. Елена Северная

финансовый анализ.

      Мои родители очень старались, чтобы я сюда попала.

      Через платный вуз с экономическим факультетом, который так за 5 лет и не дал нужных знаний для практической работы.

      Через дружеские связи, которые мама, в тяжесть для себя, старалась поддерживать на протяжении всей жизни. Почему в тяжесть – это совершенно отдельный разговор.

      Через мое безразличие к этой работе. Какая разница, где работать, лишь бы не дворником, как завещал мне мой папа, когда я не хотела учится.

      Этот дворник до сих пор мне снится в страшных снах. Я не дворник. И ладно.

      И вот. Я такая, ничем не примечательная, прихожу на свое первое собеседование, и мой начальник у меня спрашивает: кем ты хочешь быть?

      Певицей – говорю я. И он воспринимает это как тонкий юмор и берет меня на работу.

      Потом, уже после собеседования, другой соискатель рассказывал, что ему тоже задавали этот вопрос. И он ответил, что хочет стать управляющим банка.

      – 

      Что это за должность такая? – подумала в тот момент я. – Я и не знала, что она существует.

      Так начались мои трудовые будни на нелюбимой работе. Оставалось только одно – полюбить кого-то другого. И быть в один момент здесь, а в другой момент где-то совершенно не здесь.

      И это стало началом

      ***

      Когда сбежавшая из Ада Тоска впитывается тебе в кровь, начинает сниться бабулька со стеклянными глазами.

      Сидит на балконе в квартире напротив. Вечно. Неподвижно.

      Сидит – качается на кресле качалке, укрывая ноги теплым пледом.

      Смотрит своими стеклянными глазами на заход солнца, на дожди, снегопад и вьюгу, на ветки деревьев и крыши домов, на меня.

      Смотришь на нее, на эту одинокую высохшую бабульку из середины веселой пьяной компании сквозь оптический прицел страйкбольной винтовки, которую принес с собой один из сотрудников.

      И вдруг становишься близкой к ней. Как будто можешь прикоснутся к ней руками.

      И вдруг представляешь, что эта бабулька – это ты сама в глубокой одинокой старости, из которой уж точно нет выхода.

      И начинаешь плести венок из коньячных одуванчиков.

      И петь грустные заунывные песни о несчастной любви.

      И бродить босиком по асфальту в толпе и одиночестве.

      А потом встречаешь в запотевшей уставшей маршрутке пьяного, то ли от пива, то ли от работы, незнакомого мужчину, который только по взгляду, не по искусственно нацепленной улыбке, разгадывает твое одиночество, как детскую загадку о елочке.

      Поднимает на меня свои пьяные глаза и вдруг спрашивает:

      – 

      И давно тебе начала сниться спящая старуха?

      В недоумении поднимаю брови (Откуда?), отталкиваюсь от перил, делаю шаг назад.

      – 

      Мне никто не снится!

      На секунду отводит глаза,

      – 

      Может быть, – отвечает он, и сразу добавляет, – а может быть и снится.

      И потом вдруг выплескивает:

      – 

      Я знаю, что тебе снится старуха со стеклянными глазами. И очень давно. И тебе кажется что эта старуха – это ты,