Технология власти. Абдурахман Авторханов

явно испортило увертюру Кагановича к предстоящим докладам «Об ошибках школы Бухарина».

      Хотя и не предполагалось, что Каганович будет говорить по существу об «ошибках» Бухарина, а скорее ограничится лишь политически-принципиальной стороной дела, я заметил, что Каганович начал нервничать, перескакивая с одного вопроса на другой.

      Еще во время продолжающейся его речи кто-то из членов президиума, кажется Шкирятов, отлучился из зала и направился в кабинет председателя президиума академии. Едва Каганович закончил свою речь, как вернувшийся Шкирятов подошел к нему и что-то прошептал на ухо. Каганович взял под мышку лежащий перед Бухариным свой тяжелый «наркомовский» портфель и быстро направился вместе со Шкирятовым в тот же кабинет. Произошла заминка. На этот раз не только Покровский, но, видимо, и Адоратский не знал, как быть дальше – дать слово кому-нибудь или ждать возвращения Кагановича и Шкирятова. С галереи начали кричать:

      – Дать слово Николаю Ивановичу!

      – Просим товарища Бухарина!

      Бухарин добродушно улыбался, кивая головой в сторону кабинета: «подождем, мол, возвращения начальства».

      Но начальство не возвращалось, зал требовал продолжения собрания, а галерея неистовствовала.

      – Дайте слово Николаю Ивановичу! Вернувшийся Шкирятов успокоил зал:

      – Николай Иванович, вас просят к телефону! Бухарин вышел из зала.

      В кабинете у Бухарина произошел довольно продолжительный разговор по телефону со Сталиным. Запись этого разговора была приложена к делу «группы правых», когда оно разбиралось впервые на февральском пленуме ЦК 1929 года. Я постараюсь воспроизвести смысл этого разговора, не ручаясь, конечно, за текстуальную точность.

      Сталин: ЦК считает нецелесообразным ваше присутствие на теоретической дискуссии, дабы последняя не приняла политического характера.

      Бухарин: Каганович уже придал ей политический характер, к тому же присутствие почти всего аппарата ЦК говорит менее всего о ее «теоретическом» характере.

      Сталин: Каганович присутствует там не как представитель ЦК, а по персональному приглашению Комакадемии, другие явились тоже по приглашению академии, членом которой являетесь и вы.

      Бухарин: Однако я являюсь и членом Политбюро, а Политбюро не выносило никакого решения даже о «теоретической дискуссии». Как это могло случиться, что Каганович без ведома ЦК самолично открывает какую бы то ни было дискуссию?

      Сталин: Видимо, инициатива исходит не от Кагановича, а от самой академии. ЦК ведь не может запретить ученому учреждению вести ученые споры, если бы даже они касались нас с вами, членов Политбюро. Но вы своим присутствием там, как член Политбюро, можете отрицательно влиять на свободу дискуссии, раз она уже началась. Поэтому я снесся с другими членами Политбюро и мы договорились, что вам лучше покинуть собрание, чтобы оно действительно не приняло и политического характера.

      Бухарин: Во-первых, все ли члены Политбюро вашего