Поле сражения. Станислав Китайский

и фуражом выслушал с кислой миной, но пообещал утром всё доставить. А потом спросил, что же ему делать, коль советской власти в Иркутске уже нету.

      – Вам сдать гумагу али кому?

      – Сдать всегда успеешь, – сказал ему Черевиченко, – торопиться некуда. Ты лучше собери понадёжней людей да организуй отряд. Зимовья в тайге есть, ещё поставите, и действуйте в волости именем советской власти. Будете бить белую сволочь, а там и мы вернёмся.

      – Не пойдёт никто, – сказал председатель. – Мужик – это тебе не фабричный, его от хозяйства силком не оторвёшь. Да и за Советы мёрзнуть в тайге ему резона нету. Добра он от них не видел.

      – А сам-то как?

      – Я друго дело. Из батраков. Вот хозяином стал… Один не повоюешь… Худа никому не делал, поди, и белые безвинно не казнят…

      Разговор с председателем сильно расстроил Черевиченко. К телеграфу он шёл так быстро, что Тарасов едва поспевал за ним.

      – Ты не гневайся, Семён Иванович, – давал тот на ходу советы, – в гневе правды нету. Не надо те беситься, люди на тебя смотрят.

      Черевиченко не отвечал.

      – Давай Приленск! – с порога крикнул он телеграфисту.

      – Приленск не отвечает, – с улыбкой ответил чиновник.

      – Как так?

      – Не могу знать. Может, аппарат вышел с исправности, а возможно, и другое что. Со вчерашнего дня молчит. Перед этим тоже молчал.

      – А что нового в губернии?

      Телеграфист подёрнул плечом: кто его, мол, знает. Потом сказал, как бы между прочим:

      – Ваших сильно разбили у Байкала.

      – А ты чей? – спросил Черевиченко, слегка понизив голос.

      – Я ничей. Я сам по себе. И пугать меня ни к чему. Я при исполнении…

      Остроносое лицо его в обрамлении серых подвитых волос вытянулось и приняло независимый вид.

      – Ладно, – осадил его Черевиченко, – дай-ка сюда ленты. Не перебирай, все давай!

      Чекист стал быстро просматривать ленту.

      Телеграфист без выражения следил за ним и помалкивал, но видно было, что в глубине души снисходительно посмеивался над красным начальником. Он знал то, чего не знал и не мог узнать из клочков ленты Черевиченко, – Приленск уже вторую неделю в руках белых и отряду практически идти некуда.

      – На, читай, Пётр Анисимович, это нам. Дочка твоя привет шлёт, – сказал Черевиченко, протягивая Тарасову кусок ленты. – А ты, значит, ничего не знаешь? – спросил он телеграфиста. – Ты при исполнении? Ну-ка вставай.

      Он добыл из кобуры наган и взвёл курок. Телеграфист побледнел и зачем-то стал поправлять прическу.

      – Ну!

      – Чего нукать? Советы кругом ликвидированы. До самого Урала… Такой же отряд, как у вас, разоружен в Знаменке… Вот всё.

      – Не всё. Давай подробнее.

      Пока телеграфист говорил, Тарасов успел по слогам прочитать телеграмму. Вздохнул. Куда теперь? За омулем? Вот так-то… А Машарин, стало быть, нашёл Нюрку. Ну и ладно, авось не даст им с голоду умереть, купец всё-таки…

      – Иди, товарищ