Темная вода. Ханна Кент

одинокую лачугу с единственным окошком, заткнутым соломой, с позеленевшими от мха белеными стенами да каменистыми бороздами картофельной делянки.

      – Я корову держу. Так что в молоке и навозе недостатка нет.

      Они вошли в хлев, в теплую темноту и запах мочи и навоза. Внизу темнел силуэт лежащей на соломе коровы.

      – Тебе надо будет кормить и поить ее, доить по утрам и сбивать масло раз в неделю. Вечерами доить буду я.

      – Как ее звать?

      – Бурая, так мы… я ее зову.

      Нора глядела, как обветренные руки Мэри потянулась к морде животного, потрепали уши. Бурая повернулась на бок, перебирая костлявыми ногами.

      – Она много молока дает?

      – Хватает, – отвечала Нора. – С Божьей помощью.

      Выйдя опять на меркнущий уже свет, по размытой и грязной тропке они направились к дому. Завидя их, сбежались куры.

      – Куры у нас ничего себе, – сказала Нора. – Вот дай-ка им мокрички. Они ее страсть как любят. Сейчас несутся они не шибко, но есть у меня несколько надежных курочек, те всю зиму яйца дают. – Она бросила строгий взгляд на Мэри: – Не вздумай таскать яйца. И масло тоже. Не то из жалованья вычту. Ты ешь-то много?

      – Лишнего не съем.

      – Хм. Ну, пошли.

      Распахнув створку двери, Нора поздоровалась с Пег О’Шей, сидевшей у огня с Михялом на руках.

      – Пег, вот это Мэри.

      – Храни тебя Боже, и добро пожаловать. – Пег окинула Мэри оценивающим взглядом. – Ты небось из Кленси, вон какая рыжая.

      – Из Клиффордов. Я Мэри Клиффорд, – ответила девочка, стрельнув глазами на Михяла. И осталась стоять с открытым ртом.

      – Клиффорд, значит? Ну и слава богу, нам что Клиффорды, что Кленси. А издалека ли будешь?

      – Она на толкучную ярмарку нынче утром еще затемно отправилась, – пояснила Нора. – Из Аннамора. Он в двенадцати милях отсюда, а то и больше.

      – И всю дорогу пешком шла? Матерь Божья, так ты, верно, на ногах не стоишь от усталости!

      – У ней ноги крепкие.

      – Да и руки, как видно. Вот, держи его. Это Михял. Нора, поди, уже все про него рассказала…

      Пег приподняла Михяла, жестом приглашая Мэри подойти поближе.

      Мэри глядела во все глаза. Нос Михяла был в корках, в уголке рта сохла слюна. Когда Пег подняла его, чтоб передать с рук на руки, мальчик завопил, будто его бьют.

      Мэри попятилась:

      – Что это с ним?

      В наступившей тишине слышались только гортанные стоны Михяла.

      Вздохнув, Пег положила мальчика обратно себе на колени.

      Покосившись на Нору, ногтем соскребла с лица Михяла засохшую слюну.

      – О чем ты? Что с ним не так? – В голосе Норы слышалась угроза.

      – Чего ему неможется? Чем недоволен? И почему кричит так жалобно? Он что, не умеет говорить?

      – Он слабенький просто, вот и все, – осторожно сказала Пег.

      – Слабенький, – повторила Мэри. Она все пятилась и пятилась, пока не очутилась в дверном проеме. – А он заразный?

      Из горла Норы вырвался