Лигр. Марина и Сергей Дяченко

под ее взглядом.

      – Феда, пожалуйста, не надо…

      – Молчи! Ты не Станка! Ты никто! Убирайся из мира живых!

      Она вдруг заметила, что в комнате становится темнее. На стене за спиной нявки расползалось черное пятно. Не пятно – дыра, пролом. В никуда.

      Не позволяя ужасу смять злость, Феда закричала:

      – Вон отсюда, нежить! Я – ВЕЛЮ!!!

      Чернота подчинилась. Всосала в себя нявку. А потом пропала, словно не было ничего. Ничего и никого.

      Феда опустилась на краешек стула, заставляя себя не разреветься, заставляя поверить – это не Станка была! Станка умерла на заброшенной стройплощадке, согласившись стать приманкой… в точности как она сама сейчас. Феда охнула – а где чугайстеры, почему их нет до сих пор? Значит, правда?!

      Слабость отпустила мгновенно. «Остается только мстить? Да!» Она поспешно вытащила свои инструменты, сунула диктофон под подушку, размазала кетчуп по запястьям, по простыне – не жалея! – испачкала нож, уронила на пол возле кровати. Прилегла сама и стала ждать.

      Ждать пришлось еще минут пятнадцать – Антош не торопился. В комнату вошел крадучись, беззвучно, Феда едва не прозевала его появление. Включила диктофон: спектакль начинается.

      С полминуты чугайстер стоял, внюхиваясь, пытаясь понять, куда делась нявка. Потом хмыкнул.

      – Хватит притворяться, открывай глаза, «зарезанная». – Наклонился, поднял с пола нож, понюхал, лизнул: – Кетчуп? За дурака меня держишь?

      Феда села. Буркнула зло:

      – Не за дурака, а за выродка! Не очень-то ты спешил меня спасать! Как и Станку, да? И Люру? Скольких еще? Тебе нравится потрошить нявок, которых ты знал живыми, верно? Ты обхаживаешь очередную дурочку, пока она в тебя не влюбится, потом подстраиваешь ее смерть от рук нявки, потом вызываешь и устраиваешь охоту. Со следующей «приманкой»! Подонок!

      Антош и не пытался оправдываться. Он засмеялся.

      – Ловко ты меня вычислила! В одном ошиблась. Да, мне нравится потрошить мертвых. Но живых делать мертвыми – еще приятнее!

      И прежде, чем Феда осознала смысл фразы, он внезапно схватил ее за волосы, дернул, опрокидывая на кровать, навалился сверху. Нож блеснул у горла девушки.

      – Нет! – Она вцепилась в руку чугайстера, останавливая клинок.

      Он был сильнее, Феда не могла противостоять медленному, но неумолимому движению лезвия. Миллиметр за миллиметром она проигрывала расстояние между собственным горлом и смертью.

      А затем расстояния не осталось вовсе, сталь больно вдавилась в тело. Но кровь почему-то не брызнула. Убийца и жертва озадаченно уставились друг на друга. И Феда поняла первой – он резал ее тупой стороной ножа!

      Антош это тоже понял. На миг позже, когда Феда резко оттолкнула его руку. Остро заточенное лезвие вошло в горло чугайстера как в масло. Чуть выше кадыка. Горячая кровь брызнула на лицо Феды, на подушку, на скомканную простыню.

      Антош вскочил, отбросил нож, попытался зажать рану, но кровь лилась сквозь пальцы, не желая останавливаться.

      – Ты… ты… – он захрипел, бросился прочь из комнаты.