Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том первый. Нелли Шульман

в кругах, не сидящих, но сажающих, но такие шутки распространены во всех слоях советского общества…, – скрывать что-то от матери было бесполезно. Адвокат Бромли развела руками:

      – Я не могу запретить тебе работать на правительство, милая, но будь осторожна, пожалуйста. Помни, что случилось с мистером Майером…

      С гибелью Аарона в Праге они лишились режиссера будущего фильма о, как написал Хаим, преступлениях Америки против американцев:

      – Хана может кого-то порекомендовать, – пришло в голову Леоне, – она знает весь Голливуд, но материалы очень деликатные, вернее, взрывные, словно бомба…, – Джошуа с ней соглашался:

      – Сначала надо вытащить старшего сержанта Моралеса из джунглей и убедить ФБР, что он не агент русских, – заметил приятель, – пленки лежат в самом надежном шкафу Америки. Недаром отец Ягненка успешно прятался в Бруклине под носом ФБР…

      Подумав о Джошуа, Леона взглянула на часы:

      – Он должен привезти Принца…, – в коттедже было несколько спаленок, – Споту станет веселее…

      Кроме тетради с анекдотами, она взяла на дачку последние номера советских литературных журналов:

      – Почитайте панегирик советской власти, – кисло сказал инструктор в Вашингтоне, – очередные приключения прогрессивного журналиста, теперь в Китае…, – Леона отозвалась:

      – Британцы утверждают, что Павел Левин только притворяется певцом комсомола, – разговор шел на русском языке, – вы знаете, что написано на сарае, где на самом деле лежат всего лишь дрова, – инструктор покрутил облысевшей головой:

      – Вы молодец, Леона Марковна. Скоро вас будет не отличить от девушки, выросшей в эмигрантской семье, – пока Леоне готовили именно такую легенду, – но Левин сидит в Москве на содержании Комитета, а не перебежал на запад. Значит, и доверия к нему нет, и быть не может.

      Он положил ладонь на журнал с силуэтами Ростральных колонн:

      – Возьмитесь за эту повесть. Я удивляюсь, как текст миновал ножницы цензора…, – Леона подтянула к себе журнал:

      – По утрам после завтрака бригада выстраивалась на плацу для зачтения приказов и развода на занятия. Это была самая тяжкая для Максима процедура, если не считать вечерних поверок…

      Леона тоже не понимала, как повесть пропустили в печать:

      – Здесь все сказано почти своими словами, – девушка закурила, – перед нами Советский Союз, только облаченный в маску научной фантастики…, – Максим Ростиславский почему-то напоминал ей Максима Волкова:

      – Я ему нравилась, – поняла Леона, – только он сейчас где-то в СССР, его могли арестовать и казнить…

      Сведения, поступившие из Лондона, были засекречены, однако Леона подписала ворох обязательств о неразглашении государственных тайн:

      – Я ему нравилась, но ничего не случилось, – она справилась с часто бьющимся сердцем, – мне двадцать лет, а я еще девственница. Стыдно признаться в таком в наше время…, – она подозревала, что кузина