Колька. Сергей Ермолаев

мысленно самому себе Колька, потирая лоб и сосредоточенно глядя на пластинки шпона, разложенные на верстаке. – Но это нужно сделать, обязательно нужно сделать красиво, тогда папа непременно вернется с войны». Колька готов был лелеять эту мысль без устали, словно это было волшебное заклинание.

      Колька осторожно взял в руки нужную пластинку, которая должна была продолжить рисунок. Он погладил ее пальцами, повертел в руках. Мореная пластинка отливала приятным зеленовато-серым оттенком. Колька поднес пластинку к носу, вдохнул ее запах, вспомнил, как отец шлифовал пластинки наждаком и тканью, а потом обрабатывал их морилкой, подбирая оттенок. Кольке нравилось наблюдать процесс морения, напоминавший ему волшебство. Пластинки, имевшие первоначально обычный древесный оттенок, после морения становились непохожими одна на другую, приобретали нечто свое оригинальное и необыкновенное, словно личико появлялось у пластинки и она «оживала».

      Воспоминания Кольку успокоили и даже придали ему сил и вдохновили. Он аккуратно, как показывал ему отец, нанес на пластинку тонкий слой клея, выждал немного и неторопливым движением, затаив дыхание, поднес пластинку к нужному месту и затем, как мог увереннее, стараясь подавить дрожь в пальцах, прижал пластинку к основе. Он старался, чтобы она легла, плотно прилегая к соседним пластинкам, но, тем не менее, остался малюсенький зазор, который он увидел, когда убрал от пластинки руки. Зазор был лишним и сразу же Кольку расстроил, отчего он заметно заволновался и даже разозлился на самого себя. «Вот почему же сразу получилась ошибка? – досадливо огрызнулся он в мыслях на самого себя. – Ведь хотел же, чтобы хорошо выходило!» Некоторое время он сосредоточенно взирал на ненужный зазор, будто хотел затереть его своим взглядом, но затем, сообразив, что тянуть время бесполезно, он взял следующую пластинку. В этот момент Колька делал всё сознательно и на совесть: нанеся клей, он поднес пластинку к основе еще аккуратнее и старательнее, чем в предыдущий раз, приготовился, прицелился и прижал маленький кусочек шпона к столешнице. Медленно он убрал руки и окинул робким взглядом свою работу. Теперь получилось так, что пластинка оказалась немного повернута в сторону. Противная досада сразу же захлестнула Кольку и взорвала его чувства. Он сжал ладони в кулаки, а губы его нервно задрожали. «Да что же это такое? Я же стараюсь что есть сил, а получается сикось-накось!» Кольке захотелось закричать и стукнуть кулаком по пластинке, которая легла неровно. Он уже занес вверх руку, но в то же мгновение, словно вспышкой озарения, увидел образ отца. Много раз он видел его, корпевшим над верстаком, занятым каким-то кропотливым делом. Бывало, отец напряженно дышал и быстрым коротким движением смахивал капли пота со лба, что-то неразборчиво нашептывал и закусывал тонкие бледные губы. Но никогда он не срывал свой гнев на изделии или инструментах. Колька замер как окаменевший, склонив голову над сделанной работой. Он засопел носом и заревел, но занесенную руку опустил медленно, не коснувшись столика.

      Прошло