Фатум. Том первый. Паруса судьбы. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

усилием он сумел самую малость ослабить хватку и крутнулся на бок. Но в ту же секунду убийца навалился на него колодой. Прижал лопатками к полу, да так наддал коленом в грудь, что та, бедная, захрустела. В руке его Андрей увидел собственный клинок. Лезвие кольнуло горло. Он похолодел, признав эти немигающие оловянные глаза. Пред ним боченился тот самый свирепый мужик с серебряным кольцом в ухе, которого он зрел на Змеином Гнезде.

      Острие царапало кожу, от Рыжего нестерпимо разило перегорелой водкой и потом.

      − Что хочешь?.. Убить? − прохрипел Преображен-ский.− Кто подослал вас? Говори же, сволочь!

      − Нас красно подмазали. Не артачься, молись, слу-живый.

      − Сколько заплатили тебе? Я дам больше…

      Андрей облизал пересохшие губы. «Ужли помощи не станется? Эх, улита ползет, когда еще подоспеет!»

      Варнак злорадно улыбнулся:

      − Мое слово волчье.− И будто цвиркнул сквозь зубы бандюжим плевком: − Сдохни!

      На счастье Преображенского, рядом со всего маху грохнулся мужик в облезлой шапке. Схватившись руками за сломанный нос, он выл и корчился от боли. Сквозь пальцы бегло капала кровь.

      Рыжий поворотился в угляд. Капитан мгновенно сбил ручищу с кортиком в сторону. В следующий миг ярый удар отбросил его противника к стене.

      − Жив, служивый? − прогудел низкий бас.

      Над Преображенским склонилось покрытое бисером пота, копченое загаром лицо моряка.

      Андрей, потирая шею, слабо улыбнулся своему спасителю и стал подниматься. Ему казалось, что даже позвоночник его покрыт багровинами и синяками.

      С улицы разнесся двупалый свист, долгий, настоящий разбойничий, от которого кровушка стынет в жилах у запоздалого путника. С пристани ему вдогонку ответил такой же.

      Душа капитана заныла. Ему припомнился этот посвист. Без сомнения, он слышал его там, на Змеином Гнезде, когда возился в срубе возле мертвого казака. Но тогда он не придал ему значения, а нынче… Уже при мысли об этом во рту становилось кисло.

      Свист послужил сигналом разбойникам. Трое оставшихся в живых заюрили к двери − смекнули, рассыпались, кто куда. Следом за ними, неистово стуча деревяшками, к выходу проворно скакнул и безногий…

      Дробь сапог раздалась у самого порога корчмы. Дверь с треском распахнулась − в зал вломились около десятка казаков урядника Щукина, ружья наперевес. Как пить дать, кто-то успел им шепнуть на ухо. Они едва не затоптали культяпого босомыжника. Нищий жалобно завыл и, сотрясая лохмотьями, мохнатым пауком кувыркнулся в сторону.

      − Безлапый, а прыткий, пес!

      − Держи его за шиворот! Уйдет, паскуда!

      − Он заодно с ними! − посыпались возбужденные выкрики пришедших в себя людей.

      Один из казачков резво подскочил к калеке и схватил его за липкие патлы. Не тут-то было: заворуй − голова-два-уха − налился вражбой и ну треклятить щукинцев матом. Откуда ни возьмись, в его руке блеснул заточенный штырь. Казак дико вскрикнул и выпустил безногого, схватившись