Фатум. Том первый. Паруса судьбы. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

Сергеевич. Ничего, с бору по сосенке − сколотишь воинство. Ты уж не обессудь, брат, не обижайся на меня,− виновато ломая бровь, молвил Черкасов.− Веришь, надеюсь?

      − Да ну тебя к бесу! − возмутился Преображенский.−Как слову офицера не верить? Друг тем и золот, что лжи не допустит, не подведет. А кто над другом потешится − тот над собой плачет, так?

      − Тu as raison, Andre⁵⁴.

      Глава

      17

      Случилось им на следующий день засидеться у Преображенского до петухов. Черкасов вдруг поник головой и плечами. Он сильно дымил трубкой, молчал и думал о чем-то, роняя невпопад слова.

      Андрей хоть и навеселе был, но конфузию поимел: «То ли правдой своей обидел на корабле капитана, то ли…»

      Но тут смущению его край пришел. Черкасов глянул из-под бровей и сказал:

      − Можно просить тебя, Андрюша, выслушать меня, но только чтоб это!.. − он приложил палец к губам, красноречиво заглянув в глаза.

      − Изволь, брат, это умрет во мне, но отчего непременно сейчас?.. Может, завтра… Уж рассвет близок.

      − Э-эх, обидно мне, тезка, коли стыдно тебе за меня,−Черкасов хлопнул жженки и бросил голову в ладони.−Уныние на душе, душно.

      Преображенский приобнял приятеля:

      − Брось ломать себя! Рад я! Всеми силами рад тебя выслушать.

      Капитан благодарно заключил ладонь Андрея в свои горячие руки и придвинулся ближе.

      − Известно ли тебе, что пред тобою сидит наигнуснейший человек? Фурий, ежели угодно!

      − Бог с тобой…

      − Молчи! − Черкасов пьяно усмехнулся и облизал губы.− Всё так и есть, сударь. Раз говорю − знаю. Так вот, был у меня брат Митрофан. Не родной, но кровный по отцу, знаешь, как это бывает? Да-а, батюшка мой −преблагородный человек, царствие ему небесное, имел грех: кутил с крепостными девками амуры… жизнь без того пост-ной казалась… вот и наперчил… Осуждать его не берусь −он старой гвардии семя: под пушкой рожден, на барабане пеленут. Словом, с солдатами жил, но при сем самолюбия был необъятного. Да и мне ли твердить об этом, у самого киль дерьмом оброс. Митрофан был старше меня на десять лет и отроду силой наделен чертовой. Еще в юнцах ходил, а уж тогда мужики сторонились его в кулачных драках, домашние втайне шептались: дескать, он один унаследовал всю фамильную крепь. Дружбу мне с ним водить было заказано, уж больно серчала маменька, не могла отцу грех простить: Митрофан, что две капли воды, похож на отца, только молодецкой стати в нем на пуд-другой более, может, густая аварская⁵⁵ кровь сказывалась… Мать-то его была беженкой с Кавказу.

      Преображенский, воспользовавшись наступившей паузой, плеснул еще в рюмки, но рассказчик наотрез мотнул головой.

      − Знаешь, Andre, признаюсь, я слегка побаивался своего брата, хотя сам не могу объяснить, почему. Я и сейчас ничуть не сомневаюсь, что до меня ему было интереса не более, чем до барской мухи, иными словами, он знал свое место и на глаза не лез. Но вот заноза! В нем чувствовалось некое притяжение, какой-то магнетизм, нечто такое своевольно-дикое, что не позволяло мне

54

      Tu as raison, Andre − Ты прав, Андрэ (фр.).

55

      Авары − одна из многочисленных народностей Северного Кавказа.