Такая разная правда. Петр Ингвин

было, что сказать. Как в свое время – Христу. Пусть пока с тем же результатом. Время расставит все по своим местам. Понтий Пилат тоже был лишь государственным чиновником, радеющим о собственном благополучии (конечно, вкупе с общими интересами… по возможности). А Христос – это Христос. Хоть и сын плотника. Теперь ведь никто не скажет, что «прокуратор Иудеи» звучит круче.

      3

      Для дачи показаний вызвали Людмилу. Бледная и похудевшая, она долго не могла прийти в себя.

      – Алекс к тому времени ушел, – начала она после перечисления общих данных, – мы с Татьяной тоже собрались уехать, но ее перехватили. Она ненадолго отлучилась, а я осталась ждать в машине. И тут…

      Людмила не сдержалась. Плечи задрожали, лицо зарылось в ладони.

      Я умоляюще глянул на адвоката. Тот понял. Заседание прервали.

      На следующее заседание Людмила не явилась. Я облегченно перевел дух. Хорошо, что не пришла. После пережитого ужаса вновь и вновь обсасывать подробности…

      Жуть.

      Прокурор встал.

      – Обстоятельства дела суду уже известны, и ввиду неявки гражданки Акимовой предлагаю заседание не переносить, а слово предоставить… – Его голос завис на долю секунды.

      Я замер.

      Да! Слово, наконец, предоставили мне.

      Настал звездный час. Я поднялся, встретившись с поддерживающими глазами друзей. В первых рядах, занимая почти треть помещения, передо мной сидела вся компания единомышленников, включая ранее отсутствовавшего Борисыча. Они пришли ради меня. И для нашего общего дела.

      – Да, я сделал это. – Я обращался сразу ко всему залу, сегодня забитому до отказа. – Могу объяснить, почему.

      Знал ли кто-то из пришедших, что присутствует не на судилище, где вынесут приговор очередному нарушителю спокойствия? Сегодня они – эти обращенные в мою сторону разные лица, внимающие и ждущие моих слов – на Голгофе. Впервые за долгое время свежий ветер будущего проникнет в затянутые паутиной скрипучие мозги. Сегодня новый мир впервые вторгнется в замшелое мышление обывателей, до сего момента не знавших ничего лучшего, как догонять Европу, дышать ей в задницу и глотать ее испарения – и при этом радоваться: как хорошо, мол, устроились! Дескать, ура, скоро все там будем – в этой законопослушной сказочной опе. Нет, господа-товарищи, не будете. Не нужны вы там никому, у них самих проблем выше крыши, в основном именно с такими понаехавшими приверженцами их идеалов, как вы. Которым сразу все права подавай – в том числе, понятно, и преступникам. Потому как – «права человека». Преступник – тоже человек! Это их логика.

      В новом мире будет другая. И я сказал:

      – Уважаемые господа и дамы. Друзья. Госпожа судья. Я убил этого преступника. Отмечу – не случайно убил. Не в состоянии аффекта. Не по недоразумению. Не защищаясь и даже не потому, что защищал. Нет. Я хотел его убить – и убил.

      По залу прокатился ропот. Адвокат посмотрел на меня как на умалишенного: что я творю? Нарушаю все договоренности, уничтожаю смягчающие