Такая разная правда. Петр Ингвин

вопрос: где именно вы находились в момент совершения преступления?

      – Повторяю, – сдерзила Танька. – Пошла обменяться телефонами.

      – Куда пошли? – морщась, как в кресле у неопытного стоматолога, уточнил прокурор.

      – В зал.

      – Почему?

      – Он пригласил.

      – Одну?

      – Да.

      – Где на тот момент находилась потерпевшая?

      – Осталась в машине.

      Дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки.

      – Сколько вы отсутствовали?

      – Минут пятнадцать-двадцать.

      – Почему так долго?

      – Меня долго пришлось уговаривать дать, – Татьяна красиво откинула волосы, – номер своего телефона.

      Казалось, еще вот-вот, и она покажет прокурору язык. Впрочем, то, как свидетельниц показывала ему всю себя, говорило, что решение обменяться телефонами с многоуважаемым обвинителем уже принято.

      – То есть, потерпевшая Акимова Людмила Николаевна с двадцати одного часа пятидесяти пяти минут, – продолжил прокурор, уже подозревавший о скорых изменениях в своей интимной жизни, – до двадцати двух часов пяти минут, когда подверглась нападению Сорокина Святослава Игоревича, находилась в вашей машине одна?

      – Я на часы не глядела. Когда вернулась к машине, меня к ней не подпустили, там уже орудовали криминалисты и медики. Меня сразу проводили на допрос.

      – Видели ли вы гражданина Акимова на месте преступления?

      – К сожалению, нет, его к тому времени увезли. – Танька приветственно помахала мне за решетку. – Но будь таких Алексов побольше, нам не пришлось бы…

      – Прошу не отвлекаться, – пресек лирическое отступление строгий голос судьи.

      Татьяна никаким боком не относилась к моей нарождавшейся организации: не являлась ни действующим членом, ни внештатником из сочувствующих. Даже о тонкостях новой идеологии не знала. Но здравый смысл заставлял ее лить воду на мою мельницу:

      – Если бы на месте Алекса оказался мой муж, от насильника не осталось бы живого места. Он разорвал бы преступника на кусочки и вывесил на деревьях, а фотографии по подъездам расклеил, чтоб неповадно было.

      – У вас все по обстоятельствам дела? – опять перебила судья.

      С видом королевы среди придворных, Танька вздернула подбородок, еще откровеннее выпятила грудь и снисходительно оглянулась на собравшихся:

      – По обстоятельствам – все, а по делу… Ну, не виноват он. Вешали бы насильников, их бы и не было. Представьте, что вас… или вашу дочь. А того, кто заступился – судить?! За что? Сажать?!.. За то, что собственную жену спас?! Да вас самих тогда надо…

      Таньку быстренько вывели из зала суда, хотя она и в коридоре продолжала возмущаться – мне было прекрасно слышно из-за решетки.

      В клетке. Словно зверь. Как же они правы. Я – зверь, самый страшный (потому что – непредсказуемый) зверь на свете: я не желаю быть съеденным хищниками. Хищники, если подумать, только называются хищниками, в нашем представлении – злыми, агрессивными и сильными. На самом деле в природе