Три метра над небом. Трижды ты. Федерико Моччиа

и я.

      – Ну надо же! И мы никогда не пересекались?

      – Нет, судя по всему, нет. Я бы это вспомнил.

      И мы посмеялись над иронией судьбы. Мы всегда ходили на один и тот же пляж, но в разные концы.

      – Фенилья длинная, больше шести километров, и я иногда проходил ее всю, из конца в конец.

      – И я тоже!

      – И мы ни разу не встретились?

      – Мы встретились сейчас. Пожалуй, именно тогда, когда нужно.

      Я развел в садике костер, пока она накрывала на стол, а потом мы стали греться в последних лучах закатного солнца. Баби только что приняла душ, и я до сих пор помню, что на ней был мой желтый спортивный балахон, который я купил во Франции, во время путешествия с родителями. Ее волосы были мокрыми и поэтому казались темнее, и она пахла душем, который только что приняла. И еще я помню, как она расчесывала мокрые длинные волосы щеткой, закрыв глаза, балахон почти закрывал ее ноги, она носила кроссовки «Сайонара», а ногти были идеально накрашены красным лаком. В другой руке Баби держала бутылку пива, и время от времени из нее отпивала. А вот оливки ел только я. Потом, какое-то время спустя, она поставила пиво на забор, взяла мою руку и запустила ее под свой балахон.

      – Но на тебе ничего нет… Ты без трусов.

      – Точно.

      И тут на «веспе» приехал Лоренцо, которого все звали «Лилло», – чувак из компании из Анседонии, который всегда, с самого детства, бегал за ней, хотя Баби не оставляла ему ни единого шанса.

      – Привет, Баби, привет, Стэп. Что делаете? Все собрались у меня дома. Почему бы вам не присоединиться?

      Баби под балахоном была голой, и там была моя рука, которая, несмотря на появление этого парня, продолжала свое дело. Баби посмотрела на меня, а я просто улыбнулся, но не остановился. Потом она повернулась к Лоренцо.

      – Нет, спасибо… Мы останемся здесь.

      Лоренцо несколько секунд молчал. Молчали и мы. Мне показалось, что он хочет настоять.

      Но в конце концов он понял, что лишний.

      – Ну ладно… Как хотите.

      И, ничего не сказав, исчез на своей «веспе» в конце улицы. Баби меня поцеловала и увела с собой в дом. Мы занялись любовью, проголодались и поужинали в полночь. Было темно, я снова разжег костер, и мы грелись, попивая красное вино и осыпая друг друга поцелуями, словно нас ничто не могло разлучить. Все было настолько идеально, что мы могли бы остаться вместе навсегда. «Навсегда»… Какое ужасное слово! Я переворачиваю страницу, и у меня перехватывает дыхание.

      34

      Он лежит в люльке, с небесно-голубым бантом и браслетом на запястье, чтобы его не перепутали, чтобы мой сын не потерялся. На браслете написано: «3201-Б». Это его номер и его лицо, с едва определившимися чертами. Это день его рождения. Он еще не знает ничего – даже того, что его отца, то есть меня, тут нет. В этом мы уже похожи, поскольку и я о нем ничего не знал.

      Под фотографией, в качестве пояснения, слова Баби. «Мне бы хотелось, чтобы ты был со мной рядом сегодня, 18 июля. Вы оба – одного знака. Будет ли он, как