В огне революции: Мария Спиридоновна, Лариса Рейснер. Елена Майорова

максималистов. Была арестована в Одессе в составе группы боевиков, готовивших покушение на командующего Одесским военным округом барона А.В. Каульбарса, и осуждена на пожизненную каторгу.

      22 августа 1907 года в ручных и ножных кандалах на каторгу доставили осужденную на казнь бомбистку Фанни Каплан. В вину ей вменялось покушение на киевского генерал-губернатора Сухомлинова. Правда, бомба взорвалась в гостинице и покалечила лишь незадачливую террористку, но вины это с нее не сняло. Поскольку она была несовершеннолетней, казнь заменили бессрочной каторгой. В сопроводительных документах была отмечена склонность девушки к побегам. Однако она находилась в столь плачевном состоянии, что о побегах говорить было просто нелепо. В руке и ноге у нее оставались неизвлеченные осколки бомбы, она страдала глухотой (тоже последствия взрыва) и ревматизмом. Осенью Фанни (которую на каторге звали Дора) была переведена в Мальцевскую тюрьму. В январе 1909 года Фанни полностью ослепла. Она пыталась покончить с собой, но неудачно. Тюремные врачи полагали, что заключенная симулирует слепоту. Однако администрация, убедившись, что девушка действительно ничего не видит, сделала ей послабления в работе. Другие каторжанки заботились о Фанни. Особенно пеклась о болящей Маруся Спиридонова – сама очень нездоровая, она ухаживала за ней, читала ей вслух, подарила дорогую теплую шаль. Так девушка прожила в течение многих лет слепой, и только в 1913 году была переведена в Иркутск для лечения. „Она подвергалась электризации (сначала постоянным, потом переменным током), впрыскиваниям стрихнина и пила йодистый калий“. Оказалось, что лечить можно и нужно: зрение ее не стало, конечно, вполне нормальным, но во всяком случае это уже не был тот полный мрак, в котором она жила столько лет.

      Все террористки, приговоренные к бессрочной каторге, оставались в Мальцевской тюрьме вплоть до революции.

      Самая старшая из политкаторжанок, сорокалетняя Лидия Павловна Езерская (1866–1915), была дочерью богатого помещика. В прошлом она работала зубным врачом и имела собственный кабинет сначала в Петербурге, потом в Москве, который идеально подходил для организации тайных собраний. Но Лидия жаждала активных действий. В 1905 году, явившись на прием к Могилевскому губернатору Клингенбергу под девичьей фамилией своей матери баронессы Мейендорф, она ранила его из браунинга. „Она была больна чахоткой в серьезной стадии, но умела так незаметно ею болеть, что многие и не подозревали опасности её недуга. Уже пожилая, полная, очень бодрая, всегда заметная, с кем-нибудь читающая, кому-нибудь преподающая, всегда с шуткой и интересным разговором на устах, попыхивая вечной папироской, она жила „по привычке, по инерции“, как говорили мы про её жизненную энергию, зная от доктора о тех кусочках легких, которыми она уже не дышала, а хрипела“ – писала Мария Спиридонова в своих воспоминаниях.

      В 1908 году число каторжанок пополнила дочь потомственного почетного гражданина, дипломированная домашняя учительница