Вольный Дон. Василий Иванович Сахаров

через море перевезти и за собой повести!

      Еще секунду продлилось затишье и, резко, без переходов, весь майдан зашевелился, загудел и зашумел. Что кричали люди, особо не слышно, все сплелось в один гул, который наполнил пространство вокруг, и я оказался в самом эпицентре этого звукового удара. Мои ребята от этого как-то даже немного сжались, но я хлопнул здоровяка Михаила Кобылина в плечо и сказал:

      – Все хорошо, односумы, так и должно быть. Шире плечи, казаки!

      Ватажники приободрились, почти сразу начали выходить первые желающие пойти со мной, и вот тут уже я удивился. Предполагалось, что будет тридцать, может быть сорок человек из голытьбы и молодежи, а недостающих людей придется набирать в дороге из верных отцу казаков, кто в тени находится. Но те, кто выбирался из человеческой массы, почти все были справными казаками, и майдан снова притих, поскольку люди ничего подобного тоже не ожидали. Народ увидел нечто необычное, а я, поняв, что все идет даже лучше, чем мне грезилось в самых радужных мечтах, еще больше приободрился и начал стандартную процедуру принятия воина под свою ответственность.

      Первым передо мной остановился тот самый казак, которого спрашивал про обстановку на майдане всего три минуты назад, и я задал ему первый вопрос:

      – Здрав будь, вольный человек. Кто таков будешь?

      – Сергей Рубцов с Хопра.

      – Что умеешь?

      – Пушкарь, саблей машу хорошо и стреляю прилично.

      – Что из оружия имеешь?

      – Саблю, два кинжала, два пистоля и фузею.

      – Где и с кем в походах был?

      – По юности крымских байгушей-конокрадов гонял. Потом на Тереке в Червленской станице жил, с кумыками резался, а последние пару лет на Дону и в Третьей армии атамана Беловода. Был рядовым бойцом, десятником и полусотником, а до сотника не поднялся, война окончилась.

      – Лошадь имеется?

      – Да.

      – Готов мои приказы слушать, как слово батьки своего?

      – Если долю в добыче дашь, и с припасом да одеждой не обидишь, я с тобой.

      – Перекрестись, – Рубцов размашисто перекрестился, и я кивнул за спину. – Становись в строй.

      Казак встал рядом с ватажниками, и передо мной появляется следующий боец. Мощный дядька лет под сорок в алом «запорожском» кунтуше и высокой шапке из черных смушек, из-под которой выглядывает длинный русый оселедец. Как завершающий штрих в его облике при нем очень дорогое оружие и парчовый кушак как у знатного старшины. Оказалось, что это бывший писарь Кощевского куреня Сидор Лучко, который по какой-то причине ушел с Сечи на Дон и теперь желает встать под мое начало. Такие вот дела, и по-хорошему, ему надо бы отказать, писарь должность в курене хорошая, а тут рядовым рубакой идет, странно это. Однако причин для отказа нет, воин Лучко знатный и опытный, и мой отряд получает второго бойца. За ним появился третий, четвертый и так далее до пятидесяти человек. И когда ватага уже была набрана, в очереди стояло еще три десятка человек, так что, уже не обращая внимания на предполагаемую вместимость расшивы, которая