Сын атамана. Василий Иванович Сахаров

Кондрат и рассказал друзьям о своих планах по разгрому карателей и желании поднять Дон и его союзников на борьбу с царем Петром Романовым.

      Атаманы помолчали, не сговариваясь, дабы потянуть время и подумать, забили душистым табаком трубки и закурили.

      – Что предлагаешь, Кондрат? – наконец, прерывая молчание, спросил Лукьян.

      – Помощь ваша требуется. Ждем, что Сечь всеми своими силами поднимется. Нет мочи терпеть спесивых московских бояр, которые казаков захолопить хотят. После нас и ваш черед придет – это вы понимать должны. На левом берегу Днепра царские войска стоят, а крепость Каменный Затон переправу через реку держит и лишает сечевиков доходов. Для вас сие как ножом по сердцу, и это только начало. Думаем, что Костю, – Булавин кивнул на Гордиенко, – надо кошевым атаманом избрать. Говорят, Тимофей Финенко слишком робок, на чужое мнение постоянно оглядывается. И если его о помощи просить, ничего у нас с вами не сладится.

      Гордеенко повел мощными плечами и сказал:

      – Коль меня в кошевые выберут, помощь вашему делу будет. Обещаю.

      – Сколько сил у запорожцев есть, чтобы нам в подкрепление прийти?

      – Много войск выделить не сможем. Мазепа – прихвостень царев, под боком. В любой момент в спину ударить может. И московские полки в Киеве стоят, а помимо этого, как ты правильно заметил, Каменный Затон на левом берегу Днепра. В общем, тысяч десять сабель на Дон послать можно – это точно, а большего не жди, друг ты мой Кондрат.

      – Погодите, браты, – отозвался Лукьян. – Раз такое дело заворачивается, есть предложение как гетмана Мазепу к нам привлечь.

      – Говори, Лукьян, – заинтересовался Костя.

      – Вы слышали про генерального судью Кочубея Василия Леонтьевича?

      – Да, – сказал Булавин.

      – Знаем, конечно, дружок Мазепы, опять-таки личность сама по себе богатая и влиятельная, такого на кривой козе не объедешь, – добавил Костя.

      Лукьян, словно заправский заговорщик, напустил на лицо серьезную таинственную мину и пододвинулся ближе к друзьям:

      – Конец их дружбе. У Кочубея мой побратим Петр Семерня служит. Так он говорит, что старый хрыч Мазепа закрутил любовь с дочкой судьи – Матреной, а она его крестница, между прочим. Гетман даже свататься приезжал, от ворот поворот получил и в ярости к себе умчался. Однако переписку с Матреной ведет, и встречи тайные полюбовные имеет.

      – Вот же, греховодник старый… – удивленно сказал Кондрат.

      – Дальше продолжай, – поторопил Костя.

      – Все сношения их и шашни через Семерню идут, а он полюбовников, бывает, подслушивает. Мазепа говорит, что под руку Речи Посполитой отдаться готов, со Станиславом Лещинским через иезуитов переписку ведет и с королем шведским. Русский царь Карла у Смоленска караулит, и если швед на Украину повернет, выбор у Мазепы невелик, или разорение всего края, или договор с бывшим врагом. А раз так, то гетман уговаривает Матрену с ним бежать, и обещает ее польской дворянкой сделать. Ну а Кочубей,