Странствия Шута. Робин Хобб

бы подходит. Я ведь не знаю, как она должна сидеть на голове.

      – Позволь, я проверю.

      Шут встал и ощупью прошел вдоль стола ко мне. Его руки нашарили мое плечо, щеку, вспорхнули на голову. Он слегка приподнял корону и вдруг, похоже, сам того не сознавая, стал ощупывать меня: измерил длину волос, пробежался пальцами по лицу, коснулся сломанного носа, старого шрама, щетины на подбородке. Если бы это делал кто-то другой, мне было бы неприятно, даже противно. Но я понимал, что Шут сравнивает то, каким я стал, с образом в своей памяти.

      Шут прокашлялся и поднял корону высоко в воздух. И очень серьезно – таким серьезным я его еще никогда не видел – произнес:

      – Фитц Чивэл Видящий! Короную тебя королем за троном Шести Герцогств. – И он осторожно опустил венец мне на голову.

      Корона села как влитая. Казалось, теперь она навсегда останется у меня на голове.

      Шут немного помолчал, потом снова кашлянул и сказал:

      – Ты по-прежнему хорош собой, Фитц. Уже не такой красавчик, конечно, каким был до того, как Регал сломал тебе нос, но годы не состарили тебя, должен сказать.

      Я пожал плечами:

      – Это все последствия давнего исцеления Силой. Мое тело постоянно восстанавливается, хочу я того или нет.

      Я снял корону и положил на промасленную холстину, которая так долго защищала ее. Свет свечей краснел на кромке венца, словно кровь.

      – Тут я могу тебе только позавидовать, – отозвался Шут и снова стал смотреть на свечи.

      Долгое время мы молчали. Потом он тихо сказал.

      – Фитц… Мои глаза… Они использовали мою слепоту. Чтобы постоянно держать меня в страхе, съежившимся от ужаса. Мне нужно вернуть зрение. Меня бросает в дрожь при мысли, что придется отправляться в наше путешествие слепым. Если не будет иного выхода, я все равно пойду. Но… не мог бы ты…

      А я-то думал, мне удалось увести разговор в сторону. Я уже сказал Шуту, что не пойду с ним, однако он упорно делал вид, будто не слышал. Ладно…

      – Что сделали с твоими глазами? – тихо спросил я.

      Он беспомощно взмахнул рукой:

      – Не знаю. Может, они даже не нарочно, но, раз уж я ослеп, использовали это сполна. Они… О Фитц. Меня били. Потом били снова. Глаза у меня так заплыли, что я ничего не видел. Опять побои… И…

      Я перебил его:

      – А когда отек спал, ты обнаружил, что больше ничего не видишь.

      Он втянул воздух сквозь зубы. Ему приходилось делать над собой усилие, чтобы рассказать мне то, о чем он хотел поскорее забыть.

      – Сперва я думал, что очнулся ночью. Или что меня заперли в темнице, где совсем нет света. Они иногда так делали. Когда вокруг одна темнота, узник теряет счет времени. Думаю… думаю, они приносили мне еду и воды то с большими промежутками, то почти сразу, чтобы сбить с толку. Очень не скоро я понял, что ослеп. И далеко не сразу смирился с тем, что это надолго.

      – Хватит. Мне просто нужно было кое-что узнать, чтобы было легче помочь тебе.

      Снова молчание. Наконец Шут прошептал еле слышно:

      – Ты попробуешь это сделать прямо