Жена поэта (сборник). Виктория Токарева

которые норовили выпить с утра. Значит, кроме Аллочки – некому.

      Аллочка сидела безучастная, с тонкой шейкой, как журавлик. Зубы у нее были как у зайца: два передних резца длиннее, чем остальной ряд зубов. Она сидела тихо и грызла сухарик.

      Виля понял, что бояться нечего. Она сама боится.

      Когда из Таганрога вернулись в Москву, Алла пропала. Ворох писем лежал на ее столе неразобранный. Заменить Аллу было некем. У всех своя работа.

      – А где Мухина? – спросил Виля.

      – В больнице, – сообщила Маргарита Петровна. – У нее инфекционный гепатит.

      – А от чего это бывает? – насторожился Виля.

      – От инфекции.

      – От какой инфекции?

      – Что-то съела. Или выпила, – предположила Маргарита Петровна. – Она ведь не в семье живет…

      Виля не расспрашивал, но Маргарита Петровна донесла кое-какие подробности.

      Аллочка из города Кирова. Ее родители развелись давно. Отец помогал дочери до тех пор, пока она не получила высшее образование, а именно закончила Московский университет, факультет журналистики. А дальше финансирование прекратилось. Можно понять: у отца была следующая семья и следующие дети. Мама Аллы – работник библиотеки, копеечная зарплата. Ей самой надо было помогать. Алла осталась один на один со столицей нашей родины – большим и равнодушным городом. Москва слезам не верит, можешь плакать сколько угодно.

      В Киров Алла возвращаться не хотела. Какой смысл? Делать карьеру, развиваться можно только в Москве: журналы, издательства, телевидение. Алла пошла работать в журнал, в отдел писем, но воспринимала эту должность как временную. С этого места можно было осмотреться и подготовиться к прыжку.

      Маргарита Петровна добавила к сказанному, что Аллочка очень способная, у нее есть перо и слух к настоящей литературе, как бывает абсолютный слух у музыкантов. Держать ее в отделе писем – нерентабельно. Это все равно что использовать многокаратный бриллиант для резки оконного стекла.

      Виля выслушал. Принял к сведению. Приказал своему шоферу купить ящик боржоми, велел отвезти в больницу. Через несколько дней поехал сам, без шофера. Эта Аллочка стояла как кость в горле. Не проглотить, не выплюнуть. Аллочка вышла к нему в больничном халате, в котором она утопала. Желтая, как японка. Она никак не отреагировала на появление Вили. Стояла и смотрела молча. Чувствовалось, что ей тяжело стоять.

      – Как ты себя чувствуешь? – спросил Виля.

      – Не знаю, – сказала Алла.

      Помолчали.

      – Зачем так много боржоми? – спросила Алла.

      – Угостишь соседей по палате.

      Виля знал от Вали, что при желтухе надо много пить. Промываться.

      – Можно, я пойду? – спросила Алла.

      – Ну конечно, конечно… – смутился Виля.

      Он ушел с тяжелым сердцем, как будто был виноват перед Аллой. В чем? В том, что он здоровый и благополучный, а она беспомощная, как заяц, который выбежал из леса на дорогу. Затопчут, раздавят. Хотелось сунуть этого зайца за пазуху, согреть и отнести домой.

      Аллочка