Жена поэта (сборник). Виктория Токарева

не справиться.

      Виля пошел в поликлинику. Его направили в кабинет «ухо-горло-нос».

      За столом сидела женщина-врач, лет тридцати. Виле – двадцать два. Для него тридцать – возраст. Врач была не молодая и не старая, не худая и не толстая, не красавица и не уродка. Она взяла голову Вили двумя руками. Руки у нее были сильные и нежные одновременно. Виля представил, как она обнимает своего мужчину.

      – Как вас зовут? – спросил Виля.

      – Валентина Егоровна.

      – А можно Валя?

      Она не ответила, надвинула на лоб круглое зеркало. Приказала:

      – Откройте рот.

      Виля покорно разинул рот. Валя сунула в рот что-то железное, стала изучать его гланды. Виля давился, на глазах выступили слезы.

      Валины руки пахли ванилью. Очень приятный, завораживающий запах.

      – У вас в гландах пробки, – сказала Валя. – Надо пропить антибиотики.

      Она освободила его рот от железа. Стала писать рецепт.

      – Фиг с ним, с пробками, – сказал Виля. – Само пройдет.

      – Или пройдет, или будет осложнение. Вы носите в себе мину.

      Мина действительно в нем сидела, но она называлась «Шурка Самодёркин».

      Слезы снова вернулись в глаза, хотя Виля больше не давился.

      – Не бойтесь, – мягко проговорила Валя и положила свою руку ему на щеку.

      – Я не боюсь. Мне все равно. – Виля взял ее ароматную руку и подвинул к своим губам.

      – Пейте «Сумамед», – как ни в чем не бывало сказала Валентина Егоровна и мягко убрала руку. – Начните сегодня же.

      Ангина действительно прошла очень быстро, буквально за три дня. Валентина Егоровна оказалась права.

      Виля планировал отъезд в Москву. Он понимал: надо вступить в партию. Без партии карьеры не сделать. Какая карьера у поэта? Голодный художник, и больше ничего. Другое дело – должность. Должность – это власть. А власть – это тиражи и деньги.

      Для должности необходима протекция. Виля зачастил в горком (городской комитет партии). Он не лизал жопы (выражение Шурки), но мел хвостом. Начальники разглядели в нем своего. Орлы распознали орленка. А может, волки – волчонка.

      Начальники – не дураки, как хочется думать простому обывателю. Однако не романтики. Циничные ребята.

      Виля уже имел негативный жизненный опыт (двойное предательство), но романтизма не изжил. Верил в прекрасное. И отражал это в своих стихах. Прекрасными были цветы – садовые и полевые. Что может быть совершеннее ромашки? Кто ее придумал? Всевышний. А как прекрасен грибной дождь с радугой на небе… И человека придумал тот же автор. А такие оттенки, как хитрость, предательство, – это добавили в жизнь сами люди. Всевышний совершенно ни при чем.

      Окончив педагогический институт, Виля в учителя не пошел. Он не умел относиться к детям как к равным. Для него дети – дикари, которым некуда девать энергию. Он их не уважал. Они это чувствовали и отвечали тем же самым. Педагогический талант – такая же редкость, как любой другой.

      Виле удалось устроиться в заводскую многотиражку. Там он мог сочинять стишата на любую тему. Он так и делал. И все были довольны.