Жена поэта (сборник). Виктория Токарева

операция по замене сустава. Поставят эндопротез.

      – Называется «сиваш», – уточнил Ваня.

      – Ужас, – сказала Маша.

      – Не ужас, а спасение, – поправил Виля. – Раньше таких больных не оперировали. Отправляли на долеживание.

      – Ужас, – сказала Маша.

      – Лиля Брик находилась на долеживании и покончила с собой, – вспомнил Виля.

      – А Лиля Брик – это кто? – спросил Ваня.

      – Любимая женщина Маяковского, – напомнила Валя.

      – А Маяковский кто, знаешь? – спросил Виля.

      – Ну, так… – неопределенно ответил Ваня.

      – Вот уж действительно ужас, – сказал Виля. – Маяковского не знать…

      – Так он когда жил? В прошлом веке?

      Вилен Иваныч выпал из жизни Аллы. Она понимала – ему не до любви и не до журнала.

      Дача выгорела и обвалилась, стояла посреди участка, как сломанный зуб.

      «Сиваш» – отечественный протез – был тяжелый и неудобный. Казалось, что в бедре трактор. Боль стала верной подругой. Валя жила в обнимку с болью. Ходила с палкой.

      Виле пришлось заниматься хозяйством, и он преуспел. Ему особенно удавался жареный хлеб, натертый чесночком, а также щи из кислой капусты.

      Маша навострилась варить рассольник на мясном бульоне с перловкой. По выходным она лепила котлеты на целую неделю. Получалось пятьдесят шесть котлет. В холодном виде они тоже были вкусными. Ваня их воровал.

      Вклад Вани – гречневая каша. Он ее не кипятил, а запаривал. Нетрудно и полезно.

      Как ни странно, это было хорошее время. Каждый член семьи чувствовал себя необходимым. А сердце Вали буквально захлебывалось от любви.

      Постепенно Валя включалась в хозяйство, создавала пельмени, блинчики с яблоками.

      Прибегал Олежка, все сжирал в одночасье. Аппетит у него был отменный.

      Единственное, что настораживало: Олег пил. От него постоянно веяло спиртным. Запах – приятный, и поведение повышенно доброжелательное. Маша любила его присутствие. Как будто праздник Первомая. Солнышко и ожидание счастья.

      Алла остановилась на том месте, где героиня детектива по имени Юлия сдала убийцу ментам. Убийца назывался Оборотень. Итак…

      В дверь позвонили. «Кто бы это?» – подумала Юлия.

      Алла писала героиню с себя, поскольку она себя хорошо знала. У них много общего. Обе хорошенькие, но бесхозные, никому не нужные девушки. Они, конечно, нужны своим родственникам, но в этом возрасте – двадцать пять лет – родственники не считаются. Требуется любовь, и только любовь, при этом разделенная.

      Снова позвонили. Юлия открыла дверь. На пороге стоял Оборотень. Юлия хотела тут же кинуть дверь обратно, захлопнуть перед его носом, но что-то удержало ее от такого хамского жеста.

      Оборотень стоял и смотрел. Глаза его были отнюдь не волчьи. И даже наоборот – немножко овечьи.

      – Вы ко мне? – проверила Юлия.

      – К вам.

      – Зачем?

      – Просто так.

      – Просто так даже вороны не каркают.

      – Этого я не знаю.

      – Чего не знаете?

      – Про