Аркашины враки. Анна Бердичевская

недоумение о задержке моего допуска. Сведения о разнице зарплат меня тогда впечатлили, потому что к осенней грязи у нас с мамой были резиновые сапоги и долги, долги, долги. А к зимним морозам – только валенки. Наши, деревенские, многократно подшитые валенки из Буртыма. А Уреченск, как я предвидела, и по зиме был город слякотный. Я уже в расчете на будущие трудовые доходы подумывала – не попросить ли денег в долг у Аркадия Семеновича? Но у него болели зубы, он маялся и полоскал их известно чем – всё тем же. Неловко было приставать к нему с денежными проблемами.

      В Аркашиной мастерской стоял молчаливый внутризаводской телефон. И вот как-то утром раздался звонок, инженер Косых, взяв трубку, ласковое что-то промурлыкал, да сразу осекся, посмотрел на меня и сказал:

      – По твою душу.

      Звонила Марья Федоровна. Она сказала одно только слово:

      – Зайди.

      Я тут же отправилась в отдел кадров, Аркадий Семенович потянулся следом. И за мною протиснулся в кабинет.

      Марья Федоровна обратилась ко мне на «вы». – Якубова, почему не сообщили, что ваша мать была в заключении?

      Я молчала. И так понятно почему – потому что не спросили же!.. Но объяснять это, на мой взгляд, было невежливо. Тем более что мою анкету заполняла сама Марья Федоровна. Пауза затянулась.

      И тут Аркадий Семенович подал голос:

      – Маруся, ты чё? Кто ж у нас на УХЗ не сидел-то? Может, скажешь, я не сидел?

      – Я – не сидела! – не глянув на Аркашу, сказала Марья Фёдоровна.

      – Зато муж твой сидит! – парировал Аркаша. Марья Федоровна на этот раз поглядела на Аркашу долгим взглядом и посоветовала:

      – Выйди вон.

      Но инженер Косых не вышел.

      И Марья Федоровна продолжила допрос.

      – Вы знаете, по какой статье отбывала заключение ваша мать?

      – По политической, – ответила я.

      – Правильно! По пятьдесят восьмой, пункт десять. – Маруся посмотрела на Аркашу строго.

      Тут уж я очнулась:

      – Ее реабилитировали. Давно.

      – Тем более! – повысила голос Маруся. – Раз ее реабилитировали, чего было скрывать?!

      Мы с Аркадием Семеновичем переглянулись. Неожиданно дядька взял меня под руку и выставил за дверь. Оказавшись на свободе, я даже не попыталась услышать, о чем там у них пошла речь, а отправилась в мастерскую читать институтский учебник, готовиться к завтрашнему коллоквиуму по Среднерусской возвышенности. Чтоб не расстраиваться. Ну их всех в болото, в среднерусское!

      Аркадий Семенович вернулся довольно скоро в приподнятом настроении, даже как будто под мухой. А ведь вряд ли Маруся ему налила стопочку, да и нельзя сказать, что бывал он хоть когда-нибудь «под мухой», точнее, всегда под нею был, но всегда трезв. Как только вошел, сразу поставил на плитку чайник – для меня, а себе в кружечку налил наркомовских. Аркаша немедля опрокинул водку в рот, прополоскал ею зубы, проглотил. А затем вернулся к двери, резко ее приоткрыл, высунул голову и поглядел вправо-влево. После