Дневник смертницы. Хадижа. Марина Ахмедова

Крутишь ручку, и он крутится. Надо к нему приставить нож, и нож будет острым. Я любила просто так крутить.

      – Не будет больно твоему Тамерлану, – сказал дедушка и потрогал ножом свою ладонь. У дедушки на ладонях очень твердая кожа.

      – А тебе не было бы больно, да?

      – Я же не баран, я человек. Человека резать нельзя, а барана можно. Баран ничего не чувствует, так его Аллах создал, специально чтобы люди его ели, поэтому ему не больно. Когда я скажу «Бисмилля» и поверну его головой в сторону Мекки, ему больно не будет. Чик – и все, – сказал дедушка.

      – Дедушка, а если человеку голову повернуть, ему тоже больно не будет?

      – Ты что говоришь?! Зачем человека резать?!

      – А Тамерлана зачем? Я люблю Тамерлана. С кем я тогда буду играть, да?

      – Смотри, сколько у нас баранов. Выбирай любого и играй, – ответил дедушка.

      – Я с Тамерланом играть хочу… – сказала я.

      – А я хочу шашлык из Тамерлана кушать. Вот посмотришь, какое я тебе самое лучшее место дам. Я знаю у барана такое место… Тебе понравится.

      – А почему человек чувствует?

      – У человека душа есть.

      – У Тамерлана тоже есть душа, я знаю.

      – Откуда ты знаешь? Ты что видела, чтобы такие глупости говорить?!

      – Я видела! Честное слово, видела!

      – Где ты видела?

      – Она у него на спине сидела!

      – Ва-ба-бай, ну что ты придумываешь? Душа только у человека есть, у животных нет души.

      – Дедушка, не режь, да, Тамерлана…

      – Это – Аллаху жертва. Садака соседям дадим. Аллах хочет, чтобы мы жертвовали для него.

      – Дедушка, возьми, да, другого барана…

      – Все! Иди отсюда! Ноет и ноет над ухом! Айша! Забери ее отсюда!

      Ой, какой Тамерлан был трус. Дедушка его поймал, когда он с пастбища вернулся, потащил за ноги во двор. Тамерлан встал, ногами затряс и упал на колени. Я убежала в сад. Зачем Аллах постоянно хочет жертву? Почему я не могу играть с Тамерланом, не понимала я, у него такие красивые голубые глаза? Почему Аллах забирает себе все, что я люблю?

      У нас в саду – обрыв. Когда проходишь под тутовыми деревьями, яблочными, черешневыми, потом грушевыми и абрикосовыми, темно в саду становится – веток много. После абрикосовых начинается обрыв. Там очень глубоко. Под ним течет речка. Я могу схватиться одной рукой за дерево и наклониться вниз, чтобы посмотреть на нее. К речке можно спуститься – надо пройти все село, дорога будет спускаться, дальше будет дом генерала Казибекова, надо оставить сзади родник, еще чуть-чуть пройти, и будет речка. Уже не высоко, а под ногами.

      В тот день, когда дедушка резал Тамерлана, я ничего не боялась. Подошла к обрыву, села прямо возле него: если упаду – ну и пусть. Я не хотела возвращаться домой. Они никогда не делают, что я прошу. Зачем мне туда возвращаться? Я подумала, что можно уйти за другие горы, потом еще за другие. Когда мы ехали сюда из города на маршрутке, мы проехали много гор. Конечно, мне придется долго идти, думала я, но через несколько