Остров Веры. Эдуард Владимирович Сребницкий

продолжал расспросы Алекс.

      – Всем запрещено, не только нам. Раза три-четыре за сезон мы пользуемся ею, чтобы привезти всё необходимое для жизни, в первую очередь газовые баллоны, но чаще не рискуем: автомобиль в заповеднике – прямое нарушение закона.

      Можно было бы поинтересоваться, кого Сургон имеет ввиду, говоря: «Мы пользуемся», но Алекс решил пока ограничиться полученной информацией, чтобы не показывать своей неуверенности.

      Неся чемодан, они прошагали ещё не менее двух миль, прежде чем вышли к деревянному дому, глядевшему в лес тёмными впадинами окон. Дом был старым, одноэтажным, большим и длинным, обитый растрескавшимися серыми досками. Кое-где доски отлетели, черепичная крыша сплошь чернела заплатами, а покосившееся крыльцо удерживалось подпоркой. Дом производил достаточно мрачное впечатление, но чувствовалось, что здесь живут люди: вокруг витал аромат пищи, контрастируя с запахами сырого леса.

      – Мы пришли, – сказал Сургон, опуская ручку чемодана и поднимаясь на крыльцо. – Добро пожаловать, – раскрыл он перед гостем дверь.

      Подхватив вещи, Алекс понёс их внутрь. За порогом он увидел коридор тёмно-зелёного цвета, в который выходило несколько дверей, выкрашенных бурой краской, изрядно уже потрескавшейся. Все двери были закрыты, а на одной висел замок. Потолок в коридоре желтел разводами, штукатурка на стенах местами осыпалась, тем не менее везде царила чистота, и дощатый пол казался недавно вымытым. Помещение походило не столько на жилое, сколько на рабочее, и Алекс вспомнил, что ранее здесь размещалась лаборатория для проведения неких опытов.

      – Вот твоя комната, – сказал Сургон, входя в одну из дверей.

      Комната по состоянию мало отличалась от коридора: те же разводы на потолке, та же облупленная штукатурка, угрюмо-зелёные стены и проведённая недавно уборка. Из мебели имелась только кровать с железными спинками и журнальный столик.

      – Не слишком комфортно, – признался Алекс, оглядывая скудное убранство.

      – Зато есть стены и крыша над головой, – сказал Сургон. – Пойдём, я покажу тебе туалет и моечную комнату, мы называем её «банно-прачечной».

      Туалет поверг Алекса в оторопь: это была отдельно стоящая возле дома будка с выпиленным в полу отверстием, вокруг которого роились потревоженные нежданным визитом мухи. Ничего подобного Алекс раньше не видел. Моечная комната, она же прачечная, к его облегчению располагалась в доме и представляла собой помещение с закрашенным окном и кафельной плиткой на стенах и на полу, в значительной степени повреждённой. У дальнего угла имелся слив для воды. Два таза, кувшин, зеркало, полка с моющими средствами и бачок на стене с торчащим книзу штырём составляли нехитрый инвентарь моечной.

      – К сожалению, ни душа, ни ванны нет, – сказал Сургон. – Это рукомойник, – Сургон приподнял штырь ладонью, и на неё из бака потекла вода, – эти тазы для стирки и чтоб помыться. Вот это, – дотронулся он до приспособления с рифлёной металлической поверхностью, – стиральная доска. Вода в колодце на улице, греть