Мои королевские дела. Лилия Касмасова

она будто подернута белесым колышащимся туманом, как Ля Гуш прошептал ему строго:

      – Повернитесь же к подданным!

      И Сеня развернулся к разнаряженным придворным. К нему шагнул Мерлин, встал рядом и громовым голосом провозгласил:

      – Сегодня, девятнадцатого августа, туман неведения рассеялся передо мною. И звезды указали мне, кто будет нашим королем.

      Зал зааплодировал. И Сеня снова почувствовал себя артистом на сцене.

      Аплодисменты не помешали ему расслышать тихий злобный шепот позади:

      – Какие звезды посреди бела дня?

      Разумеется, это был герцог. Мерлин сделал вид, что не слышал, он повернулся к герцогу и произнес медовым голосом:

      – Герцог… – и сделал пригляшающий жест рукой.

      Герцог сморщился еще больше (если это только было возможно), и шагнул к Сене.

      А Мерлин произнес, обращаясь к придворным:

      – Знак Первейшего из Первейшей Знати с сего дня переходит от герцога де Гуза Его Величеству.

      Герцог обнажил желтоватые зубы в некоем подобии улыбки, снял с себя красную ленту с орденом и подошел к Сене. Сеня наклонил голову, герцог надел ему ленту на шею. Он продолжал улыбаться, но зубы его при этом скрежетали так, что, казалось, вот-вот их осколки посыпятся на пол.

      – И Его Величество получает титул… – начал объявлять Мерлин.

      Сеня замер. Настоящий дворянский титул! Это совсем другое, чем доказательства из архива! Сеня станет самым что ни на есть настоящим…

      – … пэриссимо! – договорил Мэрлин.

      «Пэриссимо»? – Сеня с недоверием посмотрел на старика. Разве существует такой титул? Но в Гольштании, похоже, существовало все. Мерлин с улыбкой смотрел в зал, а зал снова аплодировал.

      Сеня смирился. Пэриссимо так пэриссимо. Это, судя по названию, самый главный над пэрами.

      – Герцог? – почти нежно обратился к герцогу Мерлин.

      Герцог, свирепо раздувая тонкие ноздри, стянул с руки перстень с огромным синим камнем и ткнул им в Сеню. Сеня машинально перстень взял.

      – Это знак пэриссимства, – тихо пояснил Ля Гуш, который так и оставался рядом с Сеней.

      Сеня надел перстень на палец. Перстень был ему слегка великоват.

      Герцог, ссутулившись, вернулся на свое место. Сене стало его даже немного жаль. При всех отобрали титул и украшения. Но все же, все же… именно герцог собирался Сеню совсем недавно беспощадно сжечь!

      Так что Сенино чувство справедливости тут же провозгласило, что все идет как надо.

      – К трону, – подсказал ему в затылок Ля Гуш.

      Сеня снова развернулся лицом к трону и снова не успел разглядеть, что за туман шевелился у портьер. Потому что Ля Гуш поднял мягкую седушку трона, убрал ее в сторону и сказал:

      – Читайте.

      Под седушкой лежал плоский камень, и на нем были выбиты слова. Крупными, неровными буквами. Местами они были стерты.

      – Громко, – подсказал Ля Гуш.

      – Спиной к зрителям? – прошептал Сеня. Он теперь уже чувстовал себя актером на сто процентов.

      – Да, –