Литерное дело «Ключ». Гелий Рябов

читала его мысли.

      – О нет, – отозвался искренне, широко разводя руками. – Я – потомок русско-грузинских эмигрантов, слава богу, мои предки безупречны этнически. В России это всегда имело значение. И сегодня имеет. Но мне это безразлично.

      Безошибочная фраза, прекрасный ход – понял это по ее умиротворенному лицу.

      – Я рада, – улыбнулась почти дружески. – Широкий взгляд, это заслуживает уважения…

      Он решил сменить тему разговора:

      – Вы обратили внимание? Примитив, но как проникновенно! Вы видели в Падуе фрески Джотто? О-о, это шедевр, я произношу банальности, но ведь какое открытие, какой прорыв! Бог Вселенной, Спаситель Мира предстал перед изумленной паствой самым обыкновенным, страдающим, сомневающимся человеком! Не в Богоданности Своей, нет – в робкой надежде, а вдруг – ведь может случиться такое – Иуда не предаст? Как это тонко, правда?

      – Правда… – ответила тихо. – Но ведь Он знал, что предаст.

      – Истинное начало Возрождения, – говорил возвышенно, будто проповедь читал, – внешняя устремленность к Божеству сменяется размышлением о Нем… – Ему и самому нравилось то, что сейчас произносил. Такое и раньше с ним бывало: слова становились емкими, значительными, образными и, самое главное, искренними. По ее лицу было видно, что усилия не пропали даром… – Иногда я думаю, – сказал тихо, – что такое знание – оно ведь Божественное, правда? Пусть, говорю я себе. Пусть предаст. Но ведь это случится потом. Но сначала – поцелуй. Долгий, исполненный любви. И он важнее того, что случится потом… – Василий Андреевич стоял в свете, у высокого окна, сквозь витраж которого пробивался мир суетный, внешний, но он проницал неземной. Какие удивительные слова вдруг нашлись и как широко и прекрасно распахнулись ее глаза, как влажны они и как призывны…

      – Меня зовут Клотильда, близкие друзья называют Кло, – сказала, приблизившись вплотную. – Я не хочу лицемерить. Твои слова открывают бездну. Я не вижу дна.

      – Я никогда не испытывал ничего подобного… – проговорил медленно, с заминкой. Наверное, сейчас, под этим бесконечным куполом, это так и было? Мелькнула мысль и пропала. Что ж… Мгновения всякие бывают. Главное – дело. Э-э… Глупости. Первым делом – самолеты. Факт.

      Возвращались, тесно прижавшись друг к другу, не отрывая глаз друг от друга, мир рухнул, исчез, они были только вдвоем…

      У подъезда она сказала:

      – Есть такая фраза: «Может быть, выпьем кофе?» Нет. Я не хочу оскорбить тебя. Зачем говорить о кофе? Разве ты хочешь о нем говорить?

      Улыбнулся:

      – Я хочу. Но совсем не кофе. Ты права: отбросим лицемерие.

      Вспыхнула, даже сквозь темную кожу пробился багровый отсвет.

      – Прозаично… Но я не обижаюсь. Потому что изнутри поднимается нечто, и я не понимаю, что это такое, – улыбнулась через силу. – Мне двадцать восемь, в моей жизни было все. Но ты… Твои слова… – Теперь она бледнела на глазах, пошатываясь, словно в бреду. «Еще упадет… – сочувственно подумал полковник. – Господи, какой