Повиливая миром. Татьяна Краснова

и бейджиками, заполошные организаторы, крепкий кофе и вайфай под лестницей.

      И в воздухе веет Большой Наукой, и даже студент Хлястиков готов к пересдаче…

      У него было полно времени, больше двух недель, и он выучил все-все по моему предмету, все-все…

      – Весь английский? – испуганно уточняю я.

      Веселое недоумение, смущенный смех, шуршание бумаг.

      Пупсиков перепутал меня с преподавателем испанского, и, слава Богу, не английский, а испанский изучил нежный розовощекий Хлястиков в совершенстве и в двухнедельный срок, и не Шекспиру, а Сервантесу предстоит сальто в гробу…

      Идите, Хлястиков, идите.

      Черт с ним, с Сервантесом, он потерпит, ему, в принципе, все равно, вы только берегите себя, Хлястиков, вы только растите приличным человеком, вы только помните, что ваше профессия – вторая, а не первая древнейшая…

      Лаборантка записывает, из учебной части диктуют расписание…

      В четверг первая пара – в половине девятого.

      А там еще один четверг, и еще, и еще, и затикает, и потечет, и отмерзнет, и липы выбросят клейкие листики, и заиндевелый Михайло Василич стряхнет с плеч снежные эполеты, и будет весна…

      В принципе, я пессимист.

      В светлое будущее я не верю, но то, что будет весна, – это я вам гарантирую.

      Уже неплохо, правда?

      Про друга Гошу

      Когда впервые возникла идея собрать эти разрозненные записочки в книжку, мои сетевые читатели (в основном – читательницы) просили меня написать про Гошу отдельную главу. Подумав, я решила так и поступить.

      Думаю, вы легко угадаете, почему эту главу можно считать отдельной…

      Итак, Гоша…

      Друг Гоша.

      Он появляется в моей жизни в очень напряженный момент.

      У отца тяжелая онкология, все уже очень плохо, все рассыпается на части, а мне нужно провести в Москве давно намеченную стажировку для группы иногородних студентов. Почему-то изменяется время их прилета, и я в панике соображаю, что в два часа ночи в Шереметьево прибудут 12 человек, которых не на чем везти в город.

      Моя Первая Любовь виртуозно решает проблему: «Записывай. Это номер моего бывшего тренера. Он давно ушел из бокса. Отличный мужик. Ну ты понимаешь. Звони, он все решит!»

      Я понимаю. На дворе те самые «лихие девяностые». Малиновые пиджаки, «моторолы» размером с холодильник и люди, «давно ушедшие из бокса»…

      Голос в трубке говорит мне: «Не кипеши, все будет. Я подъеду к полуночи, от подъезда позвоню!»

      – В подъезде нет автомата, – пугаюсь я.

      – Чего нету? А, это… Ничего. Автомат я с собой привезу…

      У приехавшего сломанный боксерский нос, цепь на шее толщиной в палец и громадный джип, напоминающий катафалк.

      – Как вас зовут? – запоздало интересуюсь я.

      – Смотря куда, – звучит ответ. Я оцениваю филологическое чутье собеседника, он оценивает меня. Подумав, сообщает: – Зови Гошей. И вот это вот… На надо «на вы». А то как у прокурора…

      Джип выползает из притихшего ночного двора.

      – Ну,