Повиливая миром. Татьяна Краснова

А Мариванна меня выгнала.

      – Неудивительно.

      – Так я и не удивился, я обиделся. И не пришел на следующий день.

      – Так вы, стало быть, пропустили занятие.

      – Типа. Не одно. Несколько.

      – Стоп. Это вы когда под стол-то влезли?

      – В сентябре.

      – А сейчас?

      Смотрит с тоской в окно. За окном цветет май, и ветер тихо шевелит шторку…

      Зачета нет за зиму. Завтра – комиссия по отчислению.

      – А на что же вы обиделись? – спрашиваю. Надо же что-то спросить…

      – Она меня идиотом назвала.

      – Скажите честно, вы сами-то как себя после этого назвали бы?

      – Это другой вопрос, – отвечает.

      Не поспоришь.

      И главное – не поспоришь.

* * *

      Или вот – поздняя осень. 7 ноября.

      Весь день настроение хорошее.

      Организм привык, что ли, в этот день праздновать?

      Утром радио предупредило. Радио сказало мне: «Не нужно, Таточка. Там, снаружи, сегодня день Октябрьской Революции. Вокруг того места, где ты даром получаешь зарплату, проходят марши, процессии, возложения и другие процедуры, совмещенные с перекрытием Моховой улицы. Езжай на метро. А не хочешь езжать – еехай».

      Я не против метро. Хорошая вещь.

      Сижу. Еду. Двигаюсь в сторону высшего образования по специально вырытому в земле тоннелю. Остановка. В вагон входит старушка – божий одуванчик. Ищет место, куда присесть. Присесть некуда. Вся лавочка занята мною и еще пятью здоровыми молодыми людьми мужского пола. Старушка мается, у нее тяжелая сумка. Я оглядываюсь. Старушка мается. Я встаю, уступаю место старушке. Стою несколько нависая со своей сумкой над одним из сидящих молодых людей.

      – Уберите сумку! – говорит молодой человек, – Она мне мешает.

      – Ах ты, паразит, – не выдерживает «одуванчик», – тетка встала место мне уступать, а он мало того, что сидит, он еще и замечания тут делает, засранец!

      – Слышь, бабка, заткнись, – равнодушно роняет юноша. – Ей неймется – она встала. А мне ймется, и я сижу. Отвали.

      – Ах ты, мерзавец! – взвивается старушка.

      – Тссс! – говорю я. – Тише, мать. Мы с тобой в таком возрасте, когда ИСТИНЕ нужно внимать смиренно и благоговейно, в каком бы парадоксальном контексте она ни была нам явлена.

      – Чо?! – удивляется юноша.

      – Чо?! – вторит старушка.

      – Ничьи уста, – поясняю я, – неспособны осквернить истину, в то время как истина способна облагородить самые неожиданные уста! – продолжаю, подтягивая с себе сумку с учебниками, компьютером и аспирантскими тестами.

      – Это вы про чо щас вообще?! – приподнимается юноша.

      – Это я про то, что вы совершенно случайно изрекли абсолютную истину. Мне неймется. А вам ймется. Ничего умнее я не слышала за последнее время, как бы неожиданно ни прозвучало вышесказанное в данных обсто…

      – Это чегой-то?! – продолжает восставать юноша.

      – Цыц, мартышка патлатая! – неожиданно вступает мужчина из-за моего плеча.

      – Вы это мне?

      – Я это ему.

      Станция «Арбатская».

      Вагон