Демонология и я. Сны Зимы. Часть 2. Нелл Уайт-Смит

и мчались к городу уже по финишной прямой. Времени оставалось решительно мало.

      – Хорошо. Жертвенной кровью. Что за дикость? Своей? Это ты меня должна принести в жертву? – я поднялся и снова посмотрел на совсем не отстающих, несмотря на всю нашу скорость, Теней.

      Они просто уничтожали всё, чего касались, и они уничтожат Машину, если успеют добраться.

      – Нет, достаточно просто пролить кровь. Никаких ритуалов.

      Я прикинул: для того чтобы «просто» пролить свою кровь (чем я её добуду изнутри себя, под рукой даже ничего острого нет?!), я должен буду, видимо, обойти всю Машину Творения, выбраться на котёл, долезть до самого края и совершить всякие разные иные акробатические этюды, на которые не способен.

      – Лири, – я обнял её ещё раз очень крепко, – перед самыми межами мы прыгнем и побежим вбок от Машины – они ведь станут преследовать её и забудут про нас, ведь так?

      Она обняла меня, сникнув, отчаянно и горько разрыдалась в плечо: мы понимали, что это вообще не план. Что мы не можем ничего сделать, что она сейчас умрёт, и я… о, Сотворитель! Я… мог просто держать её в объятиях до самого конца.

      – Эй, – ласково позвал её я, – можно мне задать тебе личный вопрос?

      – Да… можно, – сказала она мне с доверчивой нежностью.

      – Вот эти словообразующие штуки на конце вроде «ххра» или «тзце» – это всё-таки суффиксы или окончания?

      Её глаза отразили искреннее удивление1 и застыли: мы пронеслись сквозь межи и, оставив Тени за их границами, Машина, постепенно сбрасывая скорость, продолжила ехать. Вперёд. В своё отобранное у Теней завтра. Лири всё ещё обнимала меня. Мгновением позже она поняла, что не пострадала, что прошла сквозь границы совершенно безболезненно. Так, будто она имела назначение. А ещё через секунду осознала, что я больше не стою на ногах, что меня трясёт, как задыхающегося, и… она не удержала меня: больше того, она рефлекторно меня оттолкнула от страха.

      Я упал, ничего не чувствуя кроме жуткой боли Я даже не заметил, как приземлился на песчаную отсыпку, смягчившую удар. Я видел тогда очень ярко, почти как наяву, Ювелира, стоящего спиной к только что написанной и ещё не пострадавшей от огня «Ночи Оннавы». Каким-то образом демон словно сливался с картиной, становясь ожившей её частью, и понимание этого слияния всё так же жило в моих собственных инстинктах и наследственной памяти, как память о Хаосе. Я видел Коду. Она тянулась от мёртвого тела мастерицы, хваталась белыми пальцами за испачканные в чужой крови руки демона, касаясь мрачного самоцвета. «Я это видела, – шептала Кода, – я это видела тоже. Пожалуйста, позволь мне помочь, я вместе с тобой хочу пройти через это…» И я понимал, что дорога, о которой она говорит, это путь безумия, ужаса и непонятого ещё нами перерождения через муки. И я тоже понимал, о чём она говорит, но я не хотел, о нет, я вовсе не хотел идти этой дорогой.

      – Скорее! – закричала на кого-то над моим ухом Лири. – Помогите же ему! Помогите!

      Механоид, чью фигуру я видел глазами,

1

И не удивительно, поскольку эти штуки назывались «атрибутами следования» и являлись самостоятельными частями слова, полностью редуцировавшимися со времён, когда лайре был живым языком.