Я, Титуба, ведьма из Салема. Мариз Конде

людей? Но это не так важно. Достаточно сделать вид. Повторяй!

      – Не могу!

      – Повторяй, моя любовь, моя кобылка с гривой из листвы! Единственное, что имеет значение: разве мы будем не вдвоем в этой большой кровати, похожей на плот, на котором словно поплывешь сквозь пороги?

      – Не знаю! Я больше не знаю!

      – Уверяю тебя, моя любовь, моя королева, – это единственное, что имеет значение! Ну же, повторяй за мной!

      Джон Индеец насильно соединил мои руки, и я повторила вслед за ним:

      – Верую в бога, всемогущего отца, создателя неба и земли…

      Но эти слова ничего для меня не значили. Это не имело ничего общего с тем, чему учила Ман Яя.

      Не особенно доверяя Джону Индейцу, Сюзанна Эндикотт сама взялась заниматься мной – проверять у меня уроки катехизиса и объяснять мне слова из святой книги. Каждый день в четыре часа она поджидала меня, скрестив руки на толстом, переплетенном в кожу томе; его она открывала, только перекрестившись и прошептав короткую молитву. Я стояла перед ней, изо всех сил стараясь найти нужные слова.

      Вряд ли я смогла бы объяснить, какое воздействие оказывала на меня эта женщина. Она меня парализовывала. Она наводила ужас.

      Под ее взглядом цвета морской волны я совершенно терялась. Я становилась тем, кем она хотела меня считать. Нескладной дылдой с кожей отвратительного цвета. Напрасно я взывала к помощи тех, кто любит меня, они оказались глухи к моим мольбам. Оказавшись вдали от Сюзанны Эндикотт, я ругала себя, осыпала упреками и клялась сопротивляться во время нашей следующей встречи один на один. Я даже представляла себе дерзкие и насмешливые ответы, которые могли бы победоносно последовать за ее вопросами. Увы! Достаточно было оказаться перед ней, как вся самоуверенность тут же меня покидала.

      В тот день я толкнула дверь кухни, куда Сюзанна Эндикотт спускалась ради наших уроков; по ее безмятежному взгляду я поняла, что у нее есть грозное оружие, которым она не замедлит воспользоваться. Однако урок начался как обычно. Я храбро начала:

      – Верую в бога отца всемогущего, создателя…

      Она не стала меня прерывать.

      Она позволила мне бормотать, запинаться, спотыкаться на скользких слогах английского языка. Когда, ответив урок до конца, я стояла, запыхавшись так сильно, словно бегом поднялась на гору, Сюзанна Эндикотт спросила:

      – Не ты ли дочь той самой Абены, которая убила плантатора?

      Я возразила:

      – Она не убила его, хозяйка! Всего лишь ранила!

      На лице Сюзанны Эндикотт появилась улыбка, означавшая, что все мои доводы не имеют для нее ровным счетом никакого значения. Хозяйка продолжила:

      – Не ты ли была воспитана некой негритянкой наго – ведьмой, зарабатывавшей колдовством и называвшей себя Ман Яя?

      Я пролепетала:

      – Ведьмой! Ведьмой! Она излечивала, исцеляла!

      Ее улыбка стала еще более ядовитой, тонкие бесцветные губы затрепетали:

      – А Джон Индеец знает все это?

      Мне удалось возразить:

      – Разве в этом есть